Гюстав Флобер - Бувар и Пекюше

Чтобы избавиться от гусениц, они бешено, изо всех сил колотили жердью по деревьям.

Посреди газона Бувар посадил пион, а по сводам беседки томаты, чтобы они свисали в виде люстры.

Пекюше распорядился вырыть перед кухней широкую яму и устроил в ней три отделения, где собирался изготовлять компосты для выращивания множества злаков, продукты разложения которых должны были способствовать новому урожаю, сулящему новые удобрения, и так без конца, — и он предавался мечтам, стоя над ямою, предвкушая в будущем горы фруктов, разливы цветов, лавины овощей. Но в лошадином навозе, столь полезном для почвы, был недостаток. Сельские хозяева его не продавали, содержатели постоялых дворов не уступали его. Наконец, после долгих поисков, как ни отговаривал его Бувар, Пекюше откинул всякую стыдливость и принял решение самолично «ходить по навоз!»

За этою-то работою и застала его однажды на большой дороге г-жа Борден. После приветствий она справилась о его друге. Черные, очень блестящие, хотя и маленькие, глаза этой особы, яркий цвет лица и апломб (у нее даже пробивались усики) внушили Пекюше робость. Он ответил коротко и повернулся к ней спиною. Такую невежливость Бувар осудил.

Затем наступили скверные дни со снегом, со стужей. Друзья устроились в кухне и занимались плетением или же ходили по комнатам, беседовали у огня, смотрели на дождь. Начиная с середины поста, они стали поджидать весну и повторяли каждое утро: «Все проходит!» Но зима стояла долго, и они успокаивали свое нетерпение словами: «Все пройдет!»

Наконец зацвел у них на глазах зеленый горошек, спаржа сильно поднялась, виноград обещал быть хорошим.

Зная толк в садоводстве, они рассчитывали преуспеть и в земледелии. Ими овладело честолюбивое желание обработать землю на ферме. Здравый смысл и усердие должны были выручить их — сомневаться в этом не приходилось.

Для начала следовало посмотреть, как это делается у других; и они составили письмо, прося г-на де Фавержа о лестном разрешении посетить его экономию. Граф тотчас же послал им приглашение.

После часа ходьбы они подошли к склону холма, господствующего над Орнской долиной. Река, извиваясь, текла в глубине. Там и сям виднелись глыбы красного песчаника, и пласты покрупнее сложились вдали как бы в утес над покрытою зрелыми хлебами равниной. Впереди, на другом косогоре, зелень была так обильна, что скрывала дома. Деревья делили ее на неравные квадраты, вырисовываясь более темными линиями среди трав.

Общий вид на поместье открылся сразу. По черепичным крышам угадывалась ферма. Замок с белым фасадом стоял справа на фоне леса; и лужок спускался к реке, в которой чинары купали свои отражения.

Оба приятеля вышли в поле, где сушилась люцерна. Женщины в соломенных шляпах, ситцевых чепцах и бумажных колпаках ворошили граблями сено, а на другом конце поля, возле стогов, снопы проворно грузились на длинную телегу, запряженную тремя лошадьми. Граф приблизился в сопровождении управляющего.

В канифасовом костюме, с баками в форме котлеток, он держался прямо, имея одновременно вид щеголя и чиновника.

После взаимных приветствий граф изложил свою систему сбора кормовых трав; ряды надо перекидывать, не разбрасывая их. Стогам следует придавать коническую форму, а снопы делать немедленно, на месте, собирая их затем в копны десятками. Что касается английских граблей, то для подобного орудия почва представляется слишком неровной.

Девочка, в туфлях на босу ногу, в дырявом, обнажавшем тело платье, наливала сидр из кувшина, который упирала в бедро, и давала женщинам пить. Граф спросил, откуда этот ребенок; никто не мог ответить. Грабельщицы взяли ее для услуг на время страды. Он пожал плечами и, удаляясь, произнес несколько слов сожаления по поводу деревенской безнравственности.

Бувар похвалил его люцерну.

— Да, она недурна, несмотря на вред, причиняемый повиликою.

Будущие агрономы открыли широко глаза при слове повилика. У графа было много скота, поэтому он особенно заботился об искусственных лугах. Это, впрочем, оказывает хорошее влияние на урожай других злаков, что не всегда наблюдается в отношении кормовых растений.

— На мой, по крайней мере, взгляд — это бесспорно.

Бувар и Пекюше подхватили разом:

— О, бесспорно!

Они стояли на границе тщательно разрыхленного поля. Лошадь, которую вели под уздцы, тащила за собою просторный ящик на трех колесах. Семь лемехов прокладывали параллельные тонкие борозды, куда падало зерно через трубки, спускавшиеся до земли.