Кальман Миксат - ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT

Они подошли уже к дверям на хоры, когда Фери оттащил вдруг Хомлоди и сказал неожиданно:

— Думаю, что не надо туда ходить.

— Как так? Ты не хочешь, чтобы тебя представили?

— Я понял, что задача намного щекотливее и нельзя ее решать с кондачка. То, что вы, дяденька, сказали давеча о миллионе как о злом наваждении, которое только смущает головы, заставило и меня призадуматься. Это, вероятно, так и есть, и, чтобы я не впал в ту же ошибку, повторю пока лишь слова ленивых министров: «Я должен еще изучить этот вопрос». Словом, я хочу досконально изучить рельеф местности и составить стратегический план.

— Как хочешь, — согласился Хомлоди, пожав плечами, — в таком случае вернемся к политике. Что ты скажешь о своем зяте?

— Незаурядный человек!

В этот миг гусары распахнули двустворчатые двери зала заседаний, и члены комиссий хлынули наружу с возгласами: «Да здравствует губернатор!» Стало быть, собрание закончилось.

— Вот тебе и раз! — воскликнул Хомлоди. — Ты правильно поступил, что не пошел на хоры.

Но того, к кому он обращался, уже не было рядом с ним. Хомлоди оглянулся: где он? А Фери вернулся, конечно, к лестнице и поджидал там спускавшихся с хоров девиц которые, сходя по ступенькам, приподнимали юбки, предоставляя озорникам любоваться их точеными ножками.

Хомлоди направился через зал заседаний во внутренние покои, куда проследовал и губернатор вместе со своей приумножившейся свитой — подобострастными льстецами и мамелюками, которые уже примазались к нему. Но, впрочем, эка невидаль! Ведь и бдительные мошки сразу слетаются к лампе, едва только чиркнула спичка. Янчи Чова, победоносно несший вслед за губернатором забытые им кожаные перчатки, двумя-тремя замечаниями окатил этих прилипал, будто ушатом холодной воды:

— Ну, ясно, теперь все мухи слетелись на мед, а ведь час назад, когда думали, что это отрава, порхали в других краях. Старик Ности окликнул Хомлоди:

— Ты не видел Фери?

— Он поджидает Мари Тоот, — шепнул ему на ухо Хомлоди.

— Рад, — заметил старик, так и искрясь от удовольствия, — наконец-то парень взялся за какое-то дело.

А Коперецкий принимал поздравления. Каждый был счастлив пожать ему руку и сказать комплимент. Ах, это было великолепно, превосходно, такого в комитате Бонто еще не случалось! Старик Ности тоже был в восторге.

— Теперь ты хозяин положения! Бонтоец брыкается, лягается, кусается, точно свирепый жеребец, но коли уж ты ухитрился вскочить ему на спину, он тут же смирится и затем покорно трусит под тобой.

— Но как пришла тебе в голову эта превосходная идея повторить речь Полтари! — восхищался Раганьош. — А ведь этим ты и одержал победу.

— Как? — оправдывался Коперецкий со свойственным ему легкомыслием. — Да проще некуда — ведь только одна эта речь и была заготовлена. Да и ту составил Малинка, как оно ведется. Сами знаете, голова секретаря прокладывает дорогу губернатору.

Обступившие его весело рассмеялись. И, разумеется, не поверили. Да и как мог сочинить Малинка речь, которая только что родилась! Замечание губернатора было воспринято как едкий намек на его предшественника, который и в самом дело заставлял секретаря писать речи. Однако ж как тонко он иронизирует. Ну и умница!

И пока губернатор, словно какой-нибудь князек, принимал своих придворных и складывал в карман льстивые словесные цветочки («Поверьте, ей-богу, не думал, что губернаторство такое легкое ремесло», — заметил он при этом грубовато и искренне), Палу Ности все не давала покоя нерасшифрованная правительственная депеша, и он вместе с Малинкой до тех пор копался в губернаторских чемоданах, пока не разыскал, наконец, среди официальных бумаг ключ к шифру. Размахивая бумагой, вошел он к Коперецкому:

— Вот он, ключ, вот он!

— Это ключ? — с любопытством глянул Коперецкий. — Подумать только, господа, какая глупость — наш официальный язык. Разве можно в здравом уме назвать это ключом? Скажем, простой народ называет якорь железной кошкой, и это очень умно, ибо он вцепляется во все, как кошка в мышь. И здесь не может быть никакого недоразумения, ибо настоящая кошка не железная. Но что сказали бы итальянцы, если б якорь назвали попросту кошкой, а кошку якорем? Вот если б министр окрестил эту свою шифровальную штуковину письменным ключом, я бы не возражал, а так выходит чепуха. Все одобрительно закивали.

— Истинный крест, правда. Его высокоблагородие отлично подметил! Вот, наконец, единственный губернатор, который не боится правительства. Да, этого бесхребетным не назовешь, и не только тогда, когда он с нижестоящими говорит, но и когда к вышестоящим обращается.