Кальман Миксат - ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT

— Вы не знаете, дядя, как его зовут?

— Не то Фитош, не то Микош, так он записался в гостинице. И, между прочим, говорят, очень интересный, приятный молодой человек…

— А что было дальше, дядя, вы знаете?

— Ничего не было.

— Жаль, — сказал Велкович. — По крайней мере, хоть немного нам кровь взбудоражил. Жаль, что история с Патко обернулась таким пустяком.

— Я сразу подумала, что это сплетня, — вознегодовала госпожа Велкович. — Не зря я всегда говорю, бог плохо создал людей, надо было отмерить им слова, как зерна в пшеничный колос, столько-то полагается человеку на язык, — например, миллиард слов, а коли он их смелет, отбарабанит все до единого, язык онемеет и перестанет двигаться. Тогда люди больше бы думали над своими словами и не тратили бы их попусту на лживую болтовню.

— О, бедная моя Жужанна, ты бы тогда давно онемела! — с пафосом произнес господин Велкович.

— Вот, вот, именно это и есть бесполезная трата слов, — взяла все-таки над ним верх Жужанна, которая была удивительно бойка на язык.

А между тем госпожа Тоот, осмотрев принесенные пакеты, сделала потрясающее открытие.

— Послушай, ты забыл дрожжи!

Господин Тоот хлопнул себя по лбу и, всячески оправдываясь, старался смягчить женину досаду, в которой полностью потонула его заслуга по раскрытию легенды о Патко. Главным событием дня стало то, что он не принес дрожжей и теперь нельзя ни хлеба испечь, ни калачей к кофе, разве только кто-нибудь сбегает днем в город.

А ведь господин Тоот достаточно дрожжей принес. Материал, который он взболтал своим рассказом в девичьих головках, самые тайные их мысли, кипел там, булькал, и было очевидно, что приведет это к доверительным беседам. Розе теперь было известно столько, что скрытничать не стоило. Она все уже угадывала, хотя и не вполне ясно, — брела еще на ощупь, но уже у самой святая святых. Кроме того, у Розы были теперь и заслуги, ведь она стала преданным союзником Мари; наконец, и с самого события слетела пелена ужаса. Кошмарный, гадкий Патко рассеялся в воздухе, словно туман, и остался лишь красавец охотник.

Два девичьих сердца непременно должны были раскрыться друг другу, когда вечерами подружки раздевались в задернутой белыми занавесками спальне, гасили свечи и сои бежал от их глаз.

Ночь, это темное покрывало, чуть подкрашенное слабым светом луны, просачивающимся через окно, окутывает человека дневного, с его заученной ролью — с лицом улыбающимся, спокойным или надменным, — и тогда, будто улитка из раковины, из человека внешнего выползает внутренний и вступает сам с собою в беседу… Да, теперь бы только верное словечко сыскать той, что лежит на соседней кровати, и заскрипят двери, открывающиеся в два таинственных мира.

— Ты спишь, Мари?

— Нет еще.

— Я все думаю, кто был твой кавалер. Тут что-то странное, таинственное. По крайней мере, мне так кажется. А как по-твоему?

— Да, конечно, — согласилась Мари и натянула на себя одеяло, так что видны были лишь глаза ее и рот. — Теперь-то выяснилось, что он не тот, за кого его принимали. Да и как он мог быть разбойником?

— Значит, ты не верила, что он Патко?

— Никогда! — горячо ответила она. — Это немыслимо! Стоило только взглянуть на него!

— То есть ты хочешь сказать, что он выглядел порядочным человеком?

— Они был порядочным!

— Гм. Он блондин или шатен?

— Шатен… кажется.

— Ах, только кажется? Да любая девушка знает это про каждого своего кавалера. А вот если не знает и знать не хочет — стало быть, сильно ей голову вскружили. Подозрительный признак! По нему узнается любовь.

Зашуршала простыня, свидетельствуя, что Мари, услыхав эти слова, беспокойно заворочалась.

— Вероятно, не все девушки одинаковы, — заметила она сдавленным голосом.

— Но-но! В этом смысле все мы из одного теста вылеплены.

— Значит, и ты такая же?

— Разумеется, сердечко мое. У меня тоже есть предмет. Днем и ночью передо мной лицо его стоит, вечно его вижу и всегда хочу увидеть снова.

— И не знаешь, какой он? — спросила Мари.

— Знаю, но, когда хочу кому-нибудь рассказать, словно немею. Как будто если не буду о нем говорить, я сохраню его для себя.

— Вот видишь!

— Ничего я не вижу, у меня нет от тебя секретов, так и знай. Особенно с тех пор, как я стала догадываться, что и ты кое-что скрываешь. Мой милый — настоящий красавец, у него большие черные глаза. А у твоего кавалера какие глаза?

— Черные.

— У моего лицо узкое, лоб красивый, а волосы густые, темно-русые.