Пэрл Бак - Сыновья

Одно было тяжко переносить Вану Тигру, и этого он раньше не испытывал: ему было хуже, чем многим другим, потому что другим людям приходилось кормить только свою семью, у него же было большое войско, которое жило на его счет; и все это были простые люди, всегда готовые возроптать и довольные только тогда, когда их кормили досыта и хорошо платили, и верны они были только до тех пор, пока получали, что им следовало. То из одной, то из другой области Вана Тигра переставали поступать доходы; вода не спадала все лето, и когда наконец пришла осень, а жатвы не было, то доходы совсем иссякли, кроме доходов с опиума, который ввозили контрабандой, но даже и эти доходы намного уменьшились, потому что людям не на что было покупать, и контрабандисты повезли свой товар в другие места. Не поступал даже соляной налог, потому что вода размыла соляные копи, а горшечники не делали больше кувшинов для вина, так как в этом году не из чего было гнать вино.

Ван Тигр был в большой тревоге и в первый раз за все годы, что он был военачальником и правителем, не смог уплатить своим людям за последний месяц года. Увидев это, он понял, что спасти его могут только суровые меры, и жалости ему нельзя было обнаруживать, чтобы ее не приняли за слабость. Он созвал своих военачальников и закричал на них так, как будто они чем-нибудь провинились и он был сердит на них:

— Все эти месяцы вы были сыты, и тогда как другие умирали с голоду, вы еще получали жалованье! Теперь вместо жалованья вы будете получать только еду, потому что серебро мое истрачено, а налоги не будут поступать, пока не кончится голод. А еще через месяц-другой у меня не останется серебра даже вам на прокорм, и мне придется занимать где-нибудь деньги, чтобы вы не умерли с голоду и чтобы мне и моему сыну не умереть вместе с вами.

Ван Тигр говорил все это с суровым лицом, свирепо взглядывая на солдат из-под нахмуренных бровей, и сердито дергал себя за бороду, а сам исподтишка наблюдал за своими людьми. Были среди них и недовольные, и когда воины вышли в молчании, тот из них, который всегда был при нем шпионом, вернулся и сказал:

— Они говорят, что не пойдут на войну, пока им не уплатят жалованья.

Когда шпион прошептал это ему на ухо, Ван Тигр долго сидел угрюмый в своем зале и думал о том, как неблагодарны сердца людские, думал о том, что все эти голодные месяцы, когда народ умирал, он кормил своих солдат хорошо, не хуже, чем всегда, а они нисколько этого не ценят. Прежде он говорил себе, что можно было бы взять серебро из тайного запаса, который он хранил для себя лично, на тот случай, если придется отступать, потерпев поражение на войне, но теперь он поклялся, что не станет обирать себя и сына ради солдат, — пусть их умирают с голоду. А голод все не прекращался. Вся область была затоплена водой, и люди умирали, и так как не осталось суши и негде было хоронить их, тела бросали в воду, и они плавали там. Много плавало детских трупов, потому что люди приходили в отчаяние от неумолкаемого вопля голодных детей, которые не понимали, почему их ее кормят, и во мраке ночи родители, отчаявшись, бросали детей в воду: некоторые делали это из жалости к детям, потому что такая смерть казалась более скорой и легкой, а некоторые потому, что у них осталось мало запасов и они не хотели делиться ни с кем, и когда в семье оставались только двое, эти двое враждебно следили друг за другом, который из них сильнее и дольше продержится.

К новому году, — а все уже забыли, что это праздник, — Ван Тигр давал своим людям еды вполовину меньше прежнего, и в доме у него уже не ели мяса, а только кашицу и другую несытную пищу. Однажды, когда он сидел у себя в комнате, раздумывая, до какого положения он дошел, и дивясь, почему благосклонная к нему судьба словно забыла о нем, вошел один из телохранителей, который день и ночь стоял у его дверей, и сказал:

— Пришли шестеро солдат из твоего войска, выборные от всех остальных. Они хотят с тобой говорить.

Тогда Ван Тигр, очнувшись от своего мрачного раздумья, зорко взглянул на него и спросил:

— Они вооружены?

Телохранитель отвечал:

— Оружия я у них не заметил, но кто знает, что у них на уме?

А сын Вана Тигра сидел тут же, за своим столиком, и, склонив голову над книгой, прилежно ее читал. Ван Тигр взглянул на него, думая выслать его из комнаты. И в эту минуту мальчик и сам встал с места, словно собираясь уходить. Но когда Ван Тигр заметил такую готовность, сердце его внезапно ожесточилось; он подумал про себя, что сыну пора учиться, как нужно поступать с мятежниками и дикарями, и крикнул: