Сомерсет Моэм: Карусель

— Предлагаю вам спокойно сесть и послушать меня, не перебивая хотя бы пять минут.

— Вы пытаетесь обмануть меня, но у вас ничего не выйдет. Я вижу вас насквозь, как если бы вы были оконным стеклом. Вы, люди из Уэст-Энда, думаете, что все знаете!

Фрэнк подождал, пока Джеймс Буш не прикусит свой острый язык.

— Как считаете, сколько стоит мебель в этом доме? — решительно спросил он.

Вопрос удивил Джеймса, но через минуту он ответил:

— Одно дело — сколько вещь стоит, и другое — сколько за нее дадут. Если бы ее продавал человек, знающий свое дело, можно было бы получить, скажем, сотню фунтов.

— Бэзил подумывал подарить ее вашей матери и сестре, при условии, разумеется, что ни одного лишнего слова не будет произнесено на допросе.

Джеймс разразился ироническим хохотом:

— Вы меня развеселили. Думаете, сможете заткнуть мне рот, если подарите моей матери и сестре целый дом мебели?

— Я и не тешил себя мыслью, что вы будете объективны, — холодно улыбнулся Фрэнк. — Теперь приступим к делу. Похоже, вы должны Бэзилу крупную сумму. Вы можете ее вернуть?

— Нет.

— Также, судя по всему, на последнем месте работы у вас были какие-то проблемы с бухгалтерией.

— Это ложь! — в ярости воскликнул Джеймс.

— Возможно, — парировал Фрэнк с исключительным спокойствием. — Я упомянул об этом, чтобы вы, человек в высшей степени сообразительный, поняли: мы можем устроить вам большие неприятности, если вы поднимете скандал. Когда грязное белье полощут на людях, как правило, обеим сторонам находится что сказать.

— Мне все равно, — мстительно заявил Джеймс. — Я собираюсь вернуть свое по праву. Если я смогу вонзить нож в этого человека, то готов смириться с последствиями.

— Понимаю, что вы намереваетесь поведать любезным присяжным всю историю семейной жизни Бэзила. — Фрэнк сделал паузу и посмотрел на собеседника. — Я дам вам пятьдесят фунтов, чтобы вы держали язык за зубами.

Предложение прозвучало цинично, и Джеймс покраснел. Он с оскорбленным видом вскочил и подошел к Фрэнку, который продолжал сидеть, наблюдая за ним с неким веселым равнодушием.

— Пытаетесь подкупить меня? Я хотел бы, чтобы вы знали: я джентльмен. И более того, я англичанин и этим горжусь. Раньше никто никогда не пытался меня подкупить.

— Иначе вы, без сомнения, согласились бы, — пробормотал Фрэнк.

Хладнокровие врача обескуражило маленького клерка. Он смутно чувствовал, что высокопарные возражения прозвучат нелепо, ибо Фрэнк настолько точно определил его истинную сущность, что не имело смысла притворяться и дальше.

— Да ладно вам, мистер Буш, не глупите. Деньги, несомненно, вам очень пригодятся, и вы слишком умны, чтобы позволить личным соображениям повлиять на вас в деловых вопросах.

— Что для меня пятьдесят фунтов, как вы думаете? — воскликнул Джеймс с некоторым сомнением.

— Должно быть, вы меня неправильно поняли, — сказал Фрэнк, метнув на него быстрый взгляд. — Я говорил о сумме в сто пятьдесят фунтов.

— О! — Он снова покраснел, и на его лице отразился явный интерес. — Это совсем другое дело.

— По рукам?

Фрэнк наблюдал за внутренней борьбой брата Дженни, и ему было интересно увидеть хоть какой-то проблеск стыда. Джеймс поколебался, затем заставил себя заговорить, но уже не с привычной самоуверенностью, а почти шепотом:

— Послушайте, дайте мне двести, и я соглашусь.

— Нет, — не отступал Фрэнк. — Берите сто пятьдесят или катитесь к чертям.

Джеймс не ответил, но, увидев, что он согласен, Фрэнк вытащил чек из кармана, заполнил и протянул ему.

— Я дам вам пятьдесят сейчас, а остальное — после допроса.

Джеймс молча кивнул. Он бросил взгляд на дверь, потом — на Фрэнка, который тут же сказал:

— Вам незачем здесь оставаться. Если потребуетесь для чего-нибудь, я дам вам знать.

— Что ж, до скорого.

Джеймс Буш вышел с видом побитой собаки. Через минуту в комнате появилась служанка.

— Мистер Буш ушел? — спросил Фрэнк.

— Да. И скатертью дорога этому негодяю.

Фрэнк задумчиво посмотрел на нее:

— Ах, Фанни, не будь на свете мерзавцев, жизнь стала бы слишком сложной для честных людей.

Миновало шесть месяцев, и благословенный летний воздух вновь ворвался в столовую мисс Ли на Олд-Куин-стрит. Она обедала с миссис Кастиллион, удивительно помолодевшей за зиму на Востоке, поскольку Пол, обычно стремившийся сочетать самосовершенствование с удовольствием, предложил отметить их воссоединение путешествием в Индию, где они могли провести второй, более приятный, медовый месяц. А он в то же время получил возможность изучить различные вопросы, имевшие для него как для политика большую ценность. Миссис Кастиллион в летнем платье сохранила былое изящество дрезденской фарфоровой статуэтки, а ее прежняя живость обрела еще большее очарование благодаря тому, что она стала нежнее. Она закрепила перемену к лучшему, вернув естественный цвет своим волосам.