Иосиф Опатошу - В польских лесах

Босой Исроэл, сидевший на козлах, напевал что-то тоскливое, жужжал как муха, схваченная за крыло. Он слегка прихлопывал в ладоши и вытягивал тона с полнотой такого горя, что в кибитке все приумолкли. Мордхе почувствовал, как по спине у него поползли мурашки, словно его окатили холодной водой, и задрожал.

Босой Исроэл рвал теперь на себе длинные спутанные волосы, стонал сквозь стиснутые зубы, как от нестерпимой боли, сплетал пальцы, оборачивался во все стороны — к востоку, к западу, к северу, к югу, как лулов [30] Соединенные вместе ветви пальмы, мирта и ивы, один из обязательных атрибутов праздника Суккот (Кущей). во время благословения, — и тихо плакал:

— Ой, Господь, ой, Бог наш, ой, великолепие, ой, один… на царском престоле…

Плач этот долго стоял у всех в ушах, как бы подчеркивая лесную тишь, усиливал страх, сгущал тьму. Все невольно задрожали.

Мордхе неожиданно понял, что сидит рядом с реб Иче. Вдруг он увидел, что небо прояснилось, а звезды, став больше, загорелись непривычно ярким огнем. Они лежали, как насыпанные, рядом друг с другом, спустились ниже и, казалось, вот-вот начнут падать всем на головы.

Реб Иче взял Мордхе за руку, посмотрел на небо, с минуту помолчал и тихо спросил:

— Слышишь?

Ослепленный, Мордхе широко раскрыл глаза; тысячи звуков, один другого нежнее, неслись к нему. Эти звуки пришли из леса, из тьмы, со звезд. Он чувствовал руку реб Иче в своей, слышал, как тот шепчет ему на ухо, да так тихо, будто гладит его щеку пушинкой:

— …истинной мелодией можно подняться до пророчества, мелодия заключает в себе все тайны милосердия, и настоящий праведник общается с Господом Богом только через музыку…

Мордхе не разбирал слов реб Иче. Он только смотрел, как звезды прыгают, выстраиваются в ряд, складываются в буквы, и огненное слово «Господь» зажигается в небе справа, а слова «Бог наш» — слева.

«Отец» сгибается втрое, корчится, тянется к «матери». «Мать» начинает плакать, ибо теперь она связана. Поднимается шум, звезды раздвигаются, освобождают место, и мелодия достигает неба. Ее напевают мириады звезд, ее напевает лес. Мелодия укутывает «мать», как одеяние из света. Она разрывает веревки и ведет пляшущую «мать» к «отцу». «Отец» и «мать» встречаются, обнимаются и сливаются с мелодией. Вдруг вокруг воцаряется тишина, все создания — на небесах, на земле, в глубинах лесов и вод, — трепеща, подхватывают немой напев и предаются любви.

С наступлением утра Мордхе проснулся. Слезы стояли у него в глазах, он еще чувствовал поцелуи Рохеле на своих щеках и, огорченный, в первую минуту старался понять, за что его отрывают от нее. Потом вспомнил, что только что проснулся, и осмотрелся по сторонам. Кибитка стояла. Старик на деревянной ноге и с мешком за спиной подошел к ним с дороги:

— Доброе утро! Подвезите человека в город!

Люди потеснились, старика посадили в кибитку. Кто-то спросил:

— Вы родом из Коцка?

— Почти, — улыбнулся старик. — То есть родился я в Праге, но живу в Коцке больше сорока лет.

— Сколько же вам лет, дедушка? — потянул его за рукав какой-то молодой человек.

— А зачем тебе знать? — обиделся было старик, но тут же смягчился: — Скажу честно, я сам не знаю! Когда я служил у Берека [31] Берек (Дов Бер) Иоселевич (1764–1809) — уроженец города Кретинги в Литве, полковник польского войска времен антирусского восстания Тадеуша Костюшки и наполеоновский войн. В 1794 г. получил поручение от Костюшки набрать из евреев кавалерийский полк и принял деятельное участие в защите Варшавы. Большинство его солдат погибли в боях с войсками Суворова. Бежал в Италию к генералу Домбровскому и там записался в польский легион. Пал в бою в Коцке. под Прагой, мне сравнялось как раз шестнадцать, а это было… Сейчас… Было в пятьсот пятьдесят четвертом году [32] По европейскому календарю — 1794 г. . Ну, сосчитайте! — улыбался старик, показывая два уцелевших зуба, торчавших, как вилы.

— Вам уже около восьмидесяти, — произнес кто-то.

— Вы неверно сосчитали, дяденька! — улыбнулся старик. — Я старше!

— Конечно, конечно, — вмешался Шмуэл, — этому человеку больше восьмидесяти.

— Молодой человек угадал, — покачал головой старик. — В первый день Швуэс [33] Весенний праздник. мне пошел восемьдесят первый год.

Лошади выехали на шоссе, рванули кибитку и с грохотом повезли ее вперед. Кибитка стонала, ее колеса со скрипом терлись о несмазанные оси.

Мордхе внимательно посмотрел на человека, принимавшего участие в битве под Прагой, и придвинулся к нему поближе, но растерялся, не зная, о чем спросить.