— Но, бабушка…
— Помолчи. Ты — тощенький прутик, а не юноша. Да если бы не мои деньги, вышел бы из тебя кто-нибудь получше, чем помощник брадобрея где-нибудь в Бронксе? Покажи свои руки. Тьфу! Руки, годные только для бритья… И ты осмеливаешься грубить мне — мне, когда за мной волочились три графа и один самый что ни на есть настоящий герцог, уж не говоря о полудюжине папских наместников, которые меня осаждали от самого Рима до самого Нью-Йорка. — Кэролайн умолкла и, переведя дух, велела: — Стань прямо и дыши!
Молодой человек послушно выдохнул. Тут дверь как раз отворилась и в лавку ворвался средних лет господин, шляпа и пальто которого были отделаны мехом, но, сверх того, казалось, что тем же мехом отделаны его верхняя губа и подбородок.
— Наконец-то! — воскликнул он. — Искал вас по всему городу. Звонил вам домой, и ваш секретарь сказал, что вы, кажется, отправились в книжную лавку «Мунлайт…»
Кэролайн раздраженно его прервала:
— Я вас наняла, чтобы выслушивать ваши мемории? Вы мой гувернер или мой брокер?
— Ваш брокер, — признался отделанный мехом господин, несколько опешив. — Прошу прощения. Я насчет тех акций фонографической компании. Могу продать их по сто пять.
— Так продавайте!
— Очень хорошо. Но я думал, что лучше…
— Идите и продавайте. Я беседую с внуком.
— Очень хорошо. Я…
— Всего доброго.
— Всего доброго, мадам.
Отделанный мехом господин слегка поклонился и не без оторопи покинул лавку.
— Что касается тебя, — Кэролайн повернулась к внуку, — стой где стоишь и помалкивай.
Она окинула Мерлина взглядом с ног до головы уже без неприязни. Потом улыбнулась, и он понял, что тоже улыбается. Оба вдруг залились дребезжащим, непроизвольно вырвавшимся хихиканьем. Кэролайн ухватила Мерлина за руку и потащила его за собой в другой конец лавки. Там они остановились друг напротив друга и дали волю затяжному приступу старческого веселья.
— Только так, — со злорадным торжеством еле выговорила Кэролайн. — Старичью вроде меня только одно доставляет радость: чувство, что ты способна заставить окружающих плясать вокруг тебя на задних лапках. Быть старой и богатой, имея нищих наследников, почти так же приятно, что быть молодой и красивой в окружении сестер-дурнушек.
— Да уж, — хохотнул Мерлин. — Понимаю. Завидую вам.
Кэролайн кивнула, прищурившись:
— В последний раз, когда я была здесь, сорок лет тому назад, вы были молодым человеком и очень расположены повеселиться.
— Верно, — сознался Мерлин.
— Мой визит, должно быть, много для вас значил.
— Угадали! — воскликнул Мерлин. — Я думал — привык думать поначалу, что вы настоящая, то есть из плоти и крови.
Кэролайн рассмеялась:
— Многие считали меня неземным существом.
— Но теперь, — взволнованно продолжал Мерлин, мне все понятно. Понимание приходит к нам, старикам, после того, как многое теряет свое значение. Теперь мне ясно, что тем вечером, когда вы танцевали на столешнице, вы всего лишь воплощали мое романтическое стремление к прекрасной и порочной женщине.
Прежние глаза Кэролайн были где-то далеко-далеко, голос ее казался эхом забытого сна.
— Ох как я тогда отплясывала! Помню-помню.
— Вы тогда на меня покушались. Олив готовилась вот-вот заключить меня в объятия, а вы предостерегали от несвободы, которая отняла бы у меня положенную мне меру юной беспечности. Но похоже, предостережение уже не успело возыметь действия. Слишком оно запоздало.
— Ты совсем состарился, — туманно заметила Кэролайн. — Я и не думала.
— А я не забыл и того, что вы сотворили со мной, когда мне было тридцать пять. Меня потрясло, как вы устроили тот уличный затор. Успех это имело оглушительный. Что за красоту и могущество вы излучали! Живым воплощением и того и другого вы стали даже для моей жены — и внушили ей страх. Не одну неделю мне хотелось затемно ускользнуть из дому и выкинуть из головы тягомотное существование — слушать музыку и потягивать коктейли с девушкой, в обществе которой я чувствовал бы себя молодым. Но дальше… дальше я перестал понимать, как это сделать.
— А теперь ты вконец одряхлел. — Кэролайн, явно впечатленная, отодвинулась от Мерлина подальше.
— Да, оставьте меня! — воскликнул он. — Вы тоже состарились; душа увядает, как и кожа. Вы явились сюда только затем, чтобы напомнить мне о том, что предпочтительней забыть: что бедным старикам живется, по-видимому, хуже, чем старикам богатым; напомнить мне о том, что мой сын вправе бросить мне обвинение в беспросветной неудаче?
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу