Сомерсет Моэм - Миссис Креддок

— Ну, красавчик, покажи, что ты умеешь!

Эдвард пустил жеребца легким галопом и дал шенкеля, но тот не прыгнул, а резко шарахнулся вбок и потрусил обратно.

— Нет, так не пойдет, — пробормотал Эдвард, разворачивая коня.

Он снова дал шенкеля, жеребец пошел галопом и опять отказался прыгать. На этот раз Эдвард рассердился. Артур Брандертон, проезжавший мимо, порадовался возможности свести старые счеты и громко расхохотался.

— Может, лучше пешком обойдешь? — крикнул он, проскакав мимо Эдварда. Лошадь Брандертона легко взяла препятствие.

— Либо этот жеребец прыгнет через изгородь, либо я сломаю себе шею, — ответил Крэддок и стиснул зубы.

Однако не случилось ни того ни другого. Он в третий раз направил чалого к препятствию, ударив по голове кнутовищем. Жеребец прыгнул, однако, по привычке подогнув переднюю ногу, тяжело рухнул. При падении Эдвард сильно ударился и на какое-то время потерял сознание. Очнулся он от того, что кто-то лил ему за шиворот бренди.

— Что с жеребцом? — спросил он, не думая о себе.

— Все в порядке. А вы как себя чувствуете?

К ним подъехал молодой доктор, случайно оказавшийся поблизости.

— Что произошло? Кто-нибудь ранен?

— Нет, — хмуро ответил Эдвард и попытался встать, злой на себя за то, что предоставляет повод для насмешек. — Можно подумать, никогда не видали, как человек падает с лошади. Среди вас каждому пришлось поваляться, уж я-то помню.

Он подошел к жеребцу и поставил ногу в стремя.

— Идите-ка лучше домой, Крэддок, — высказал свое мнение врач. — Вам нужно отлежаться.

— Черта с два, домой! — Эдвард попробовал сесть в седло, но ему помешала боль в груди. — Проклятие, кажется, я что-то сломал.

Доктор подошел к нему и помог снять куртку, а затем согнул руку Эдварда.

— Здесь больно?

— Немного.

— У вас сломана ключица, — после короткого осмотра заключил врач. — Требуется фиксирующая повязка, дружище.

— Я уж и правда подумал, что переломал кости. Через сколько заживет?

— Не переживайте, самое большее — через три недели.

— Я не переживаю, только, видимо, на месяц придется отказаться от охоты.

Эдвард заехал к доктору Рамзи и после перевязки вернулся в Корт-Лейз. Берта удивилась, увидев, что муж приехал в коляске. К нему уже вернулось обычное благодушие, и он со смехом рассказал ей об инциденте.

— Ничего страшного, разве что обвязали меня, будто мумию. Даже не знаю, как теперь принимать ванну.

На следующий день его навестил Артур Брандертон.

— Ну что, приятель, переупрямил тебя жеребчик?

— Вот еще! Через месяц я буду в порядке и покажу чалому, кто из нас главнее.

— Мой тебе совет, не садись больше на него. Этот финт с подгибанием ноги может стоить тебе жизни.

— Чепуха! — фыркнул Эдвард. — Еще не родилась та лошадь, которую я не сумел бы объездить.

— Послушай, Крэддок, вес у тебя немалый, а кости не такие крепкие, как пятнадцать лет назад. В следующий раз падение может закончиться плохо.

— Вздор! Не записывай меня в старики. Я никогда не боялся лошадей, не собираюсь бояться и впредь.

Брандертон пожал плечами и ничего не сказал, но позже наедине переговорил с Бертой.

— Берта, на вашем месте я бы уговорил Эдварда избавиться от этого жеребца. Это животное опасно. Если конь опять начнет выкидывать свои штуки, вашего мужа не спасет никакой опыт.

Берта глубоко верила в то, что Крэддок мастерски владеет искусством верховой езды. Пусть даже что-то ему не под силу, все равно он один из лучших наездников во всей Англии. Тем не менее она решила поговорить с мужем.

— Да что за глупости! — возмутился он. — Значит, так: в будущем месяце, одиннадцатого числа, мы едем охотиться в те же места, на поля Колтера. Я сяду на чалого, и, клянусь, он возьмет эту чертову изгородь!

— Ты ведешь себя безрассудно.

— Ничего подобного. Я всегда знаю, на что способна лошадь. Этот жеребец может прыгать, если захочет, и, клянусь Богом, я заставлю его это сделать. Если сейчас оробею, мне уже не быть хорошим наездником. Когда тебе уже почти сорок и ты вылетаешь из седла, нужно обязательно повторить попытку, иначе лишишься самообладания, и тогда уж все. Сколько раз сам был тому свидетелем.

Позже, когда Эдварду разрешили снять повязку и он полностью поправился, мисс Гловер умоляла Берту употребить все свое влияние на мужа.

— Берта, я слыхала, это очень опасное животное. Эдвард поступит крайне неблагоразумно, если опять сядет на него.

— Я много раз упрашивала продать жеребца, но Эдвард только смеется, — ответила Берта. — Он страшно упрям, и я ничего не могу с ним поделать.