Магда Сабо - Фреска

В школе сегодня его третьеклашек разбили на три группы по двенадцать человек и на время уроков развели по другим классам. Утром его подопечным сказали, что у учителя Матэ сегодня хоронят мать, и Тамаш Берень, голубоглазый Тамаш, в перемену обходит своих одноклассников, которые робеют в чужих классах, таращат глаза и несмело перешептываются; Тамаш собирает с них деньги на цветы. Мальчик протягивает шапку, и Приемышу кажется, будто он воочию видит, как падают в шапку десятифиллеровые монетки. К собранным с ребят филлерам кое-что добавит родительский комитет, и учителя тоже пришлют цветы, и к моменту похорон у мамочкиного гроба будет двумя букетами больше. Бесспорно, умный мальчик этот Тамаш Берень! В классе он сидит за первой партой, и чем внимательнее Приемыш к нему присматривается, следя, как тот вызывается отвечать, как рассказывает урок, тем больше обнаруживает в нем сходство с матерью. Те же серо-голубые глаза и очень тонкие рыжеватые волосы, тот же нечетко очерченный широкогубый рот. Красивым его не назовешь – Эва тоже не красавица, – но очень умный мальчик; впрочем, Эва тоже очень умная, как и покойный дядюшка Цукер. Эва работает в областном комитете партии, надо надеяться, она не заявится на похороны; партийному работнику областного масштаба не пристало торчать у гроба жены священника, тем более что старый Такаро Надь не преминет упомянуть в своей проповеди о воскрешении душ и загробной жизни. Да и вообще было бы нежелательно, чтобы Эва встретилась с Аннушкой, когда-то они были задушевными подругами. Эва, правда, еще в конце сорок третьего исчезла из города, и дядюшка Цукер весьма неопределенно отвечал на расспросы, куда подевалась его дочь, но при всем том Приемыш не в силах был избавиться от неприятного ощущения, будто Эве кое-что известно о судьбе вверенных ему на хранение ценностей и что рано или поздно она спросит с него. Сама Эва, если даже у нее и были какие подозрения, никогда не упоминала о шкатулке; встретив Янку, обязательно остановится поговорить с ней, всякий раз почтительно раскланяется с Папочкой, но все же лучше, если они вообще не увидятся с Аннушкой и не возникнет даже самой возможности разговора о шкатулке дядюшки Цукера.

Какие глупости сегодня лезут в голову, упрекнул себя Приемыш, а виноваты похороны, это они заставили вспомнить все, что давно быльем поросло. С сорок третьего и до сорок пятого Эва не показывалась в городе, а значит, вся история со шкатулкой и предполагаемые подозрения Эвы – не больше, чем его собственные домыслы, основанные лишь на том факте, что Эва избегает его, ни разу не зашла к нему в школу, даже записать Тамаша в школу, и то послала мужа, Шандора Береня, сына старого дядюшки Болди. Ну, дядюшка Болди небось в гробу перевернулся бы, узнай он про все перемены в теперешней жизни. Чтобы его сыну, его Шандору, жениться именно на дочери Цукера, малевальщика вывесок! Приемыш как бы въявь ощутил характерный запах, которым все пропиталось в доме Цукеров: смешанный запах масляной краски, скипидара и формалина, стойкий, густой дух; едва почуяв его с угла улицы Чидер, Аннушка заливалась радостным визгом и, припустившись к дому на своих коротких ножонках, вопила: «Енё, Енё, открывай скорее, это я пришла!»

Интересно, что Папа не возражал против этой дружбы и, конечно, не без причины: он был священником, который крестил семью Цукеров. Янка рассказывала, что старые Цукеры прежде того неделю за неделей ходили в приходскую канцелярию к Анталу Галу, чтобы укрепиться в Священном писании, а потом однажды привели с собой и Эву. Над ними совершили церковный обряд, после чего все трое считались крещеными. Дядюшка Цукер стал ревностным прихожанином, он не пропускал ни одной воскресной службы и что было мочи горланил духовные песнопения. Но на тетушку Цукер, как видно, не очень-то подействовали наставления Антала Гала, она показывалась в церкви лишь по светлым праздникам: на рождество, на пасху и троицу, – тогда и причащалась, как положено, но круглое, белое лицо ее, когда она вкушала хлеб и касалась губами чаши, хранило выражение сдержанности и грусти, как если бы она содеяла нечто богопротивное.

Эва и Аннушка были ровесницами, вместе пошли в школу, сидели за одной партой, и Аннушка вместе с ним, Приемышем, были частыми гостями в доме Цукеров. Янка, та не ходила, она только провожала их после уроков до дома Цукеров, а потом посылала за ними Анжу. Янка была старше их, чтобы на равных сдружиться с Эвой, но и недостаточно взрослая для супругов Цукер, кроме того, у Янки всегда находились дела по дому. А славно было тогда у Цукеров, помнится, тетушка Цукер всякий раз пекла что-нибудь вкусное для ребят, да и помимо того, чувствовалось, что Цукерам лестно принимать их у себя.