Жозеф Кессель: Смутные времена. Владивосток 1918-1919 гг.

И началась схватка. Те, кто в конце моего первого банка уже вышел из игры или играл, но скромно, стали увеличивать свои ставки. Все, кто покинул игральный стол, вновь вернулись. Я проиграл все, что выиграл, и даже более того. И когда у меня не осталось ни гроша, я стал играть на честное слово. Мне занимали деньги. Казначей выдал мне жалованье за следующий месяц.

Один банк. Еще один, потом еще. Капитан отправился спать, и многие последовали его примеру. Осталась горстка одержимых, ослепленных страстью к игре или жаждой наживы. Даже если бы остался только один игрок, я бы продолжил играть…

Вдруг все ощутили сильный толчок. Машины замедлили ход. Я сам не заметил, как наступил день. «Президент Грант» готовился причалить к берегу.

Нью-Йорк, мы прибыли в Нью-Йорк!

Небоскребы в дымке тумана, статуя Свободы, Гудзонов залив, моя самая большая мечта — я все пропустил, все испортил сам ради игры в прокуренной комнате.

Я поднялся на мостик, словно сомнамбула.

Все сирены порта приветствовали нас, а буксиры, украшенные французскими и американскими флагами, вытанцовывали фарандолу вокруг нашего корабля. На набережных толпились люди. На берегу нас ожидал кортеж из машин, предоставленных муниципалитетом.

Нас отвезли в мэрию, повсюду нас встречали радостными криками. Сколько раз подобные кадры потом, гораздо позже, показывали кинотеатры и телевидение.

По ходу следования кортежа люди разбрасывали самодельное конфетти — разрезанные на мелкие кусочки газеты, они пели Марсельезу. А на тротуарах крики толпы смешивались с клаксонами.

А потом, сменяя друг друга, выступали глава государства, мэр Нью-Йорка, а тостам не было конца и края. Мы совершили морскую прогулку по Гудзону и проливу Ист-Ривер. Мы прошлись по широкому Бродвею, исследовали небоскребы от первого до последнего этажа. Небоскребы — фантастика, до этого мы их видели только на почтовых открытках. Везде нам предлагали выпить. И повсюду мы пели Марсельезу.

Наше удивление все возрастало. Мысль о том, что нас встречают как героев, даже не приходила нам в голову. В крайнем случае, мы рассчитывали на фанфары на причале, но эта всеобщая и непрекращающаяся радость в течение трех дней, что мы пробыли в Нью-Йорке, — к этому мы совсем не были готовы. Было от чего потерять голову. Создавалось впечатление, что все жители города собрались вместе, чтобы приветствовать нас, машины на время перестали ездить, а поезда не отправлялись с вокзалов…

Нам понадобилось время, чтобы понять, что происходит. Мы — первые победители, ступившие на американскую землю. Никто не мог оказаться здесь раньше, чем мы, ведь мы отправились в путь в тот самый миг, когда объявили о перемирии. Но особенно потому, что мы были французами. А в то время, после четырех лет войны, унесшей тысячи жизней и уничтожившей не одну деревню, благодаря битве при Вердене, благодаря Жоффру, Петену и Фошу, Франция считалась великой военной державой.

К тому же мы были летчиками. Люди, умеющие летать. Небесные воины. Мы были окружены ореолом легенды.

Авиации едва исполнилось десять лет (кратковременные полеты я в расчет не беру). Мы были покорителями, первооткрывателями неба. Сколько людей в 1918 году сидело в кабине самолета? Таких людей было ничтожно мало. Абсолютное незнание условий воздушного боя приводило к тому, что многие американцы задавали нам самым серьезным тоном вопрос:

— А вам доводилось брать самолеты в плен?

Пленные самолеты… А как же, закидывали на них лассо!

Надо признать, что Франция была одной из лучших в ведении воздушных боев. Американские пилоты и наблюдатели проходили обучение во французских эскадрильях, чтобы ознакомиться с последней техникой ведения боя. В нашей эскадрилье их было много.

Подобные почести заставили нас думать, что мы действительно герои, сверхлюди, и это вызывало безумную радость.

Дни, проведенные в Нью-Йорке, казались сном. Мы с трудом отличали день от ночи. А потом нам предстояло отправиться в Сан-Франциско.

Так продолжалось в течение всего путешествия, с востока на запад континента, от одного океана до другого.

В списке официальных остановок фигурировали только крупные города. И в каждом городе нас ждал подобный прием. Речь мэра, тосты, Марсельеза, конфетти, банкет. Наш поезд, а путешествовали мы в специальном поезде из десяти вагонов, предназначался исключительно для наших товарищей из танковых частей и нашей эскадрильи, поезд был просто роскошный, мы о таком даже и не мечтали.