Лоренс Даррел - Маунтолив

Прибыл, проглотив торопливо обед свой, Эррол и был очарован, застав шефа распростертым, словно морская звезда, посреди лужайки, в дреме. Подобного рода неформальность — добрый знак.

«Позвоните, скажите, чтобы вам принесли выпить, — царственно и благосклонно сказал Маунтолив, — и присоединяйтесь ко мне: здесь немного прохладней. Задувает с реки».

Эррол повиновался и нескладно опустился на траву. Они поговорили — в общем — о раскладе на ближайшее время.

«Я знаю, — сказал Маунтолив, — что все посольство ждет не дождется летнего переезда в Александрию. Я помню прекрасно, я ведь служил здесь младшим сотрудником при Комиссии. Ну что ж, мы и уедем из этой душегубки сразу, как только я представлю свои верительные грамоты. Король ведь объявится в Диване через три дня? Да, мне сказал Абдель Латиф на аэродроме. Прекрасно. В таком случае завтра я жду всех секретарей с женами к чаю, а вечером всех младших сотрудников — на коктейль. Прочее обождет, пока вы не сформируете спецпоезд и не упакуете вализы. Что в Александрии?»

Эррол туманно улыбнулся.

«Все в порядке, сэр. Пришлось немного поработать локтями, не мы одни переезжаем, но египтяне нас не обидели. Протокольный отдел отыскал для нас превосходную резиденцию с весьма достойным помещением для летнего консульства и еще несколько зданий для прочих наших нужд. Лучше не бывает. Потребуется два-три человека со стороны, не более; я уже составил штатное расписание, и все мы сможем провести там по три недели поочередно. Технический персонал можно отправить чуть пораньше. Вы, должно быть, намереваетесь организовывать все приемы уже на месте. Двор перебирается на летние квартиры через две недели. Никаких проблем».

Никаких проблем! Звучало обнадеживающе. Маунтолив вздохнул и погрузился в молчание. Из темноты по ту сторону обширной водной глади пришел неясный, смутный гул, похожий на слитную многоголосицу пчелиного роя, смех и пение пополам с отчаянной скороговоркой систров.

«Я же совсем забыл, — вскинулся Маунтолив, — Слезы Изиды! Сегодня же Ночь Слез, так ведь?»

Эррол кивнул с видом знатока.

«Да, сэр».

Река вот-вот оживет, появятся фелуки, переполненные людьми, и голосами, и перезвоном струн. Изида-Диана возрадуется нынче на небесах, хотя отсюда, сквозь белый конус электрического света, ночного неба почти не видать. Маунтолив поднял голову вверх, отыскивая знакомые созвездия.

«Ну что же, на сегодня все», — сказал он, и Эррол тут же встал с земли, прокашлялся и сказал осторожно:

«Персуорден не появился сегодня, у него грипп».

Маунтоливу сей жест лояльности показался добрым знаком.

«Я знаю, у вас с ним неприятности. Я позабочусь о том, чтобы он вел себя иначе».

Эррол посмотрел на него — удивление с восхищением пополам.

«Спасибо, сэр!»

Маунтолив проводил его не торопясь до террасы.

«Еще я хотел бы пригласить на обед Маскелина. Завтра вечером, если его это устроит».

Эррол медленно кивнул:

«Он был на аэродроме, сэр».

«Я его не заметил. Пожалуйста, передайте моему секретарю, чтобы он озаботился приглашением на завтра. Но сперва созвонитесь с ним и, если завтра он не сможет, дайте мне знать. На четверть девятого, черный галстук» [47]

«Будет сделано, сэр».

«Мне нужно срочно с ним переговорить: у нас намечается здесь некоторая реорганизация, и я очень надеюсь на его сотрудничество. Мне говорили, что он прекрасный офицер».

На лице Эррола появилось несколько неуверенное выражение.

«У него были весьма серьезные трения с Персуорденом. А на этой неделе он буквально брал миссию измором. Он, конечно, отнюдь не дурак, но… несколько излишне прямолинеен, что ли».

Эррол явно осторожничал, прощупывал почву.

«Ладно, — сказал Маунтолив, — я сперва поговорю с ним, а уж потом буду принимать решения. Я думаю, новая расстановка сил устроит всех, даже и мистера Персуордена в числе прочих».

Они пожелали друг другу доброй ночи.

День следующий полон был для Маунтолива знакомой рутины, но воспринимаемой, так сказать, под иным углом зрения — с позиции человека, при появлении которого все незамедлительно встают. Это грело, возбуждало, но и беспокоило; будучи в ранге советника, он умудрялся сохранять дружеские, удобные для обеих сторон отношения с младшим дипломатическим персоналом любого уровня. Даже туповатые, неповоротливые морские пехотинцы, охранявшие обычно посольства и консульства, никогда его не сторонились, а если и воспринимали как существо иной породы, то как существо неизменно дружественное и всяческого доверия достойное. Теперь же они застывали намертво, в стойках едва ли не оборонительных.