Кнут Гамсун - Голод (пер. Химона)

Она поспѣшно подошла ко мнѣ и протянула мнѣ руку. Я съ недовѣріемъ посмотрѣлъ на нее. Дѣлаетъ ли она это по сердечному влеченію или только для того, чтобы отвязаться отъ меня?

Она обвила мою шею руками, ея глаза были полны слезъ.

Я стоялъ и смотрѣлъ на нее. Она протянула мнѣ губки; я не вѣрилъ ей: она приноситъ мнѣ себя въ жертву; это средство, чтобъ притти къ какому-нибудь концу.

Она сказала что-то шопотомъ; мнѣ послышались слова:

— Я васъ все-таки люблю! — Очень тихо и неясно она сказала это, можетъ-быть я невѣрно разслышалъ, возможно, что она сказала не эти слова. Но она вдругъ бросилась ко мнѣ на грудь, обняла обѣими руками мою шею, поднялась на цыпочкахъ до моихъ губъ и замерла въ долгомъ поцѣлуѣ.

Я боялся, что она принуждаетъ себя къ такой нѣжности, и сказалъ только:

— Какъ вы прекрасны сейчасъ!

Больше я ничего не сказалъ. Я крѣпко обнялъ ее, отступилъ назадъ, толкнулъ дверь и вышелъ. Она осталась въ комнатѣ.

Пришла зима, ужасная сырая зима, почти безъ снѣга, туманная, мрачная, вѣчная ночь безъ одного движенія вѣтерка въ продолженіе цѣлой долгой недѣли. На улицахъ цѣлый день горѣлъ газъ. И все-таки прохожіе въ туманѣ наталкивались другъ на друга. Всѣ звуки, звонъ колоколовъ, шумъ извозчиковъ, человѣческіе голоса, конскій топотъ — все, все дрожало въ густомъ воздухѣ надтреснутыми звуками, въ туманномъ, всюду проникавшемъ и удушливомъ воздухѣ. Недѣля шла за недѣлей, а погода не мѣнялась.

Я все попрежнему былъ на родинѣ.

Все сильнѣе цѣплялся я за эту гостиницу «ночлегъ для пріѣзжихъ», гдѣ для меня находились пріютъ и пища. Деньги мои давно всѣ уже вышли, но я продолжалъ тамъ оставаться, какъ-будто имѣлъ на то законное право. Хозяйка мнѣ ничего пока еще не говорила. Меня однако мучила невозможность платить ей. Такъ прошли три недѣли.

Вотъ уже нѣсколько дней, какъ я принимаюсь за свое писательство, но мнѣ не удается воспроизвести ничего, что удовлетворило бы меня; мнѣ больше не везло, хотя я попрежнему; былъ прилеженъ и садился за работу нѣсколько разъ въ продолженіе дня; что бы я ни начиналъ, ничего не удавалось; счастье было далеко, и я напрасно старался

Въ комнатѣ второго этажа, въ лучшей комнатѣ, я сидѣлъ и дѣлалъ эти попытки. Съ перваго вечера, когда я заплатилъ наличными деньгами, меня оставили въ этой комнатѣ и никто мнѣ не мѣшалъ. Я все время питалъ надежду, что я, наконецъ, напишу статью на ту или другую тему и заплачу за комнату и за столъ; вотъ почему я работалъ такъ усердно. Я началъ аллегорическое повѣствованіе о пожарѣ въ книжномъ магазинѣ, которое должно было отличаться особенной глубиной мысли и особенно понравиться «Командору». Долженъ же узнать наконецъ «Командоръ», что онъ помогъ на этотъ разъ дѣйствительно талантливому человѣку. Я не сомнѣваюсь, что онъ въ этомъ убѣдится; нужно только подождать вдохновенія! И почему не притти вдохновенію? Почему ему не притти въ самомъ скоромъ времени? Я ни въ чемъ не чувствовалъ недостатка; я каждый день, получалъ немного поѣсть отъ моей хозяйки, утромъ и вечеромъ пару бутербродовъ, и моя нервность почти исчезла, мнѣ уже не зачѣмъ было обертывать руки въ тряпки, когда я писалъ, и я даже могъ смотрѣ;ть со своего второго этажа на улицу безъ головокруженія.

Во всякомъ случаѣ, мнѣ было гораздо лучше, и я удивлялся, что до сихъ поръ не могъ кончить свою аллегорію. Я не понималъ, почему не клеилась работа.

Въ одинъ прекрасный день я понялъ, наконецъ, я убѣдился, насколько я слабъ, какъ лѣниво и плохо работаетъ мой мозгъ. Въ этотъ день ко мнѣ пришла хозяйка со счетомъ и попросила провѣрить его; гдѣ-то вкралась ошибка, такъ какъ по книгамъ выходитъ иначе, но она не можетъ посчитаться, гдѣ именно.

Я сѣлъ и началъ считать. Хозяйка сѣла напротивъ и глядѣла на меня въ упоръ. Я сложилъ эти двадцать цифръ сверху внизъ и нашелъ итогъ вѣрнымъ, потомъ снизу вверхъ и пришелъ къ тому же самому результату. Я посмотрѣлъ на женщину; она сидѣла возлѣ меня и ждала моего рѣшенія. Въ эту самую минуту я замѣтилъ, что она беременна.

Это не избѣгло моего вниманія, хотя я ее вовсе не разглядывалъ.

— Итогъ вѣренъ, — сказалъ я.

— Нѣтъ, провѣрьте еще разъ, — отвѣтила она. — Не можетъ быть, чтобы выходило такъ много: тутъ, навѣрное, ошибка!

Я просмотрѣлъ еще разъ всѣ цифры: два хлѣба по 25, ламповое стекло 18, мыло 20, масло 32… простѣйшій счетъ изъ мелочной лавочки, провѣрить который не представляетъ ни малѣйшихъ затрудненій. Я старался найти ошибку, о которой говорила женщина, но я не находилъ ея. Повозившись еще нѣсколько минутъ съ этимъ счетомъ, я почувствовалъ, что у меня въ головѣ все пошло вверхъ дномъ; я уже больше не могъ отличить кредита отъ дебета, и все смѣшалось. Въ особенности сбивали меня слѣдующія цифры: 5/16 фунта сыра по 16. Умъ мой окончательно отказывался работать; я тупо смотрѣлъ на этотъ сыръ и не могъ разобраться. — Чортъ знаетъ, какъ здѣсь все перепутано! — воскликнулъ я въ отчаяніи. — Посмотрите, здѣсь написано 3 5/16 сыра. Ха-ха-ха! Слыханное ли это дѣло. Взгляните сами.