Кнут Гамсун - Голод (пер. Химона)

Онъ самъ открылъ мнѣ; отъ него пахло пивомъ и табакомъ до противности.

— Добрый вечеръ! — сказалъ я.

— Добрый вечеръ! Ахъ, это вы? Но, чортъ возьми, зачѣмъ вы приходите такъ поздно? При вечернемъ освѣщеніи это совсѣмъ не то. Съ тѣхъ поръ, какъ вы были, я приписалъ еще одинъ стогъ сѣна и кое-что подмазалъ. Это нужно смотрѣть при дневномъ освѣщеніи. Смотрѣть ее теперь нельзя.

— Но все-таки покажите мнѣ ее, — сказалъ я. Собственно говоря, я совсѣмъ не зналъ, о какой картинѣ идетъ рѣчь.

— Сейчасъ невозможно, — возразилъ онъ, — все кажется желтымъ. И потомъ вотъ еще что. — Онъ наклонился ко мнѣ и шепотомъ сказалъ:- У меня сегодня вечеромъ одна женщина, такъ что это неудобно.

— Ну да, если такъ, объ этомъ не можетъ быть и рѣчи.

Я пожелалъ покойной ночи и вышелъ.

Значитъ, другого исхода не было, какъ только поискать себѣ мѣстечко въ лѣсу. Если бы только земля не была такъ ужасно сыра. Я потрогалъ свое одѣяло и началъ свыкаться съ той мыслью, что мнѣ придется ночевать на открытомъ воздухѣ. Я такъ много мучился съ городскими квартирами, я такъ отъ всего этого усталъ, что для меня было наслажденіемъ покориться судьбѣ и прекратить безцѣльную бѣготню по улицамъ, безъ единой мысли въ головѣ.

Я пошелъ въ университетскимъ часамъ, увидѣлъ, что было уже 10 часовъ, и снова вернулся во внутренній городъ. На Хегдехангенѣ я останавливался передъ нѣкоторыми гастрономическими магазинами, въ окнахъ которыхъ были выставлены съѣстные припасы. Подлѣ круглаго французскаго хлѣба лежала и спала кошка, около нея стоялъ горшокъ съ саломъ и нѣсколько стакановъ съ кашей. Я постоялъ нѣкоторое время, разсматривалъ ѣду, но вспомнилъ, что у меня нѣтъ, на что купитъ ее, и пошелъ прочь. Я шелъ медленно, шагъ за шагомъ, пока не добрался до городского буковаго лѣса.

Здѣсь я сошелъ съ дороги и присѣлъ, чтобы отдохнуть. Затѣмъ я сталъ разыскивать удобное для ночлега мѣсто; я собралъ немного вереску и и можжевельнику и приготовилъ себѣ ложе на пригоркѣ,гдѣ было болѣе или менѣе сухо; затѣмъ я открылъ свой свертокъ и досталъ одѣяло. Я чувствовалъ себя усталымъ и разбитымъ отъ долгаго пути и потому тотчасъ же улегся спать, но долго ворочался съ боку на бокъ, располагаясь поудобнѣе; ухо все еще болѣло, оно опухло отъ удара, и я не могъ на немъ лежать. Сапоги я снялъ и положилъ подъ голову, прикрывъ ихъ бумагой отъ Земба.

Величавое настроеніе мрака царило вокругъ меня; все было тихо; но наверху въ вышинѣ раздавалась вѣчная пѣсня, вѣяніе вѣтра, далекій, беззвучный, неумолкающій шумъ. Я такъ долго прислушивался къ этому нескончаемому, болѣзненному вздоху, что трепетъ овладѣлъ мной… То были, можетъ быть, симфоніи катящихся надо мною міровъ, гармонія сферъ.

— Къ чорту! — воскликнулъ я и громко разсмѣялся, чтобы придать себѣ храбрости. — Это не что иное, какъ совы.

И я вставалъ и снова ложился, надѣвалъ сапоги и ходилъ взадъ и впередъ въ темнотѣ, боролся и мучился въ страхѣ и досадѣ до самаго разсвѣта, когда, наконецъ, заснулъ.

Было уже совсѣмъ свѣтло, когда я раскрылъ глаза; мнѣ казалось, что скоро полдень; я надѣлъ сапоги, свернулъ одѣяло и пошелъ обратно въ городъ. И сегодня опять не было солнца, я мерзъ, какъ собака, ноги мои совсѣмъ окоченѣли, а глаза слезились, какъ будто перестали переносить дневной свѣтъ.

Было 3 часа. Голодъ начиналъ давать себя знать; я совсѣмъ изнемогъ, по временамъ меня тошнило. Я повернулъ къ паровой столовой, прочелъ вывѣшенное меню, пожалъ плечами, какъ будто вовсе не ѣлъ солонины; а оттуда я пошелъ внизъ на желѣзнодорожную площадь.

Вдругъ у меня страшно закружилась голова; я пошелъ дальше и не хотѣлъ обращать на это вниманія, но мнѣ становилось хуже и, въ концѣ концовъ, пришлось присѣстъ на лѣстницу. Во всемъ моемъ существѣ происходила какая-то странная перемѣна. Мнѣ казалось, будто внутри меня что-то сдвинулось, или порвалось какая-то ткань въ моемъ мозгу. Я глоталъ воздухъ и продолжалъ сидѣть. Я былъ въ полномъ сознаніи, потому что я ясно чувствовалъ боль въ ухѣ и, когда мимо меня прошелъ какой-то знакомый, я тотчасъ же всталъ и поклонился ему.

Что это еще за мучительное чувство, присоединившееся къ всѣмъ другимъ?.. Было ли это слѣдствіемъ того, что я спалъ на холодной землѣ? Или причиной этому было то, что я еще не завтракалъ… Собственно говоря, такъ жить совершенно безсмысленно, клянусь Христомъ! Я не понимаю, чѣмъ я заслужилъ это преслѣдованіе судьбы. Вдругъ мнѣ пришло въ голову, что я могу сдѣлаться мошенникомъ и отправиться съ одѣяломъ въ погребокъ «дяденьки». Я могу заложить его за крону и за эту цѣну получить три роскошныхъ обѣда, а потомъ продержусь какъ-нибудь на водѣ, пока подыщется что-нибудь, а Гансу Паули придется что-нибудь выдумать. Я уже былъ на дорогѣ къ лавочкѣ, но остановился передъ входомъ, нерѣшительно покачалъ головой и повернулъ назадъ.