Кнут Гамсун - Бенони (пер. Ганзен)

Вотъ такъ! Значитъ, конецъ ея предупредительности?

— На счетъ этого я могъ бы дать тебѣ довольно колкій отвѣтъ, еслибы захотѣлъ, — сказалъ онъ. — Я могъ бы сказать: я потому не оставилъ тебя въ покоѣ, что имѣлъ честь опять влюбиться въ тебя.

— Наврядъ ли. Куда тебѣ! Ты ужъ и тогда былъ разбитъ параличомъ.

— Я потому и не говорю такъ. Напротивъ, я скажу напрямикъ, что попросту захотѣлъ имѣть тебя. Да. Но нѣтъ сомнѣнія, что все это вышло изъ-за почтаря Бенони.

Она и не взглянула на него. И такія черезчуръ откровенныя рѣчи она уже слышала. А онъ закончилъ обычной фразой:

— Когда Бенони выставилъ свою кандидатуру, и я тоже. Соперникъ много значитъ, колоссально много. Валяется себѣ вещь на дорогѣ, и ни на что она тебѣ не нужна. Но стоитъ явиться другому и захотѣть поднять ее, и у тебя сейчасъ же глаза разгораются на нее!

Молчаніе. Ничто больше не въ состояніи задѣть за живое ни того, ни другого. Роза въ эту минуту вспомнила, что уже полдень, и пора подавать на обѣдъ картошку.

— Ого, будь дѣло только въ полушкаликахъ, я бы живо пересталъ, — продолжалъ онъ.

— Нѣтъ, и на это тебя не станетъ.

А хотя бы и такъ! И зачѣмъ ему стараться? Разъ суть не въ полушкаликахъ, зачѣмъ ему отказываться отъ нихъ? Просто хоть свихнись отъ такой логики! Онъ превозмогъ себя и сказалъ, какъ бы уставъ спорить:

— Да; меня и на это не станетъ; меня ни на что не станетъ. Вначалѣ я старался было, но скоро пересталъ. Все было кончено, какъ только мы женились. Не слѣдовало бы намъ. Взять бы мнѣ да сразу, тогда же, сѣсть на почтовый пароходъ…

Такъ закончили они и на этотъ разъ свою обычную ссору, и молодой Аренценъ вышелъ изъ дому.

Погода стояла хорошая. Вдали виднѣлся дымокъ почтоваго парохода. Ну да, конечно, вернуться бы ему тогда же на югъ, а не основываться тутъ; и вообще не зачѣмъ было пріѣзжать сюда. Оставался бы себѣ на мѣстѣ. Всегда бы удалось какъ-нибудь пристроиться въ большомъ городѣ, гдѣ онъ зналъ всѣ ходы и выходы.

Онъ прошелъ мимо Сирилундской усадьбы въ кузницу. Кузнецъ и адвокатъ наскоро перекинулись парой словъ и вывернули другъ передъ другомъ свои карманы — ни гроша, молъ. И молодой Аренценъ побрелъ въ Сирилундъ: не перепадетъ ли что-нибудь у стойки… Хотя — онъ отлично могъ бы и обойтись… Но вѣдь не въ полушкаликахъ же суть! И что ему дѣлать дома? Сидѣть въ конторѣ да глазѣть на никуда негодныя бумажки?

Маккъ кивнулъ ему изъ окна. Молодой Аренценъ словно и не примѣтилъ, норовя пройти мимо. Но Маккъ вдругъ показался на крыльцѣ.

— Прошу! — сказалъ Маккъ и отворилъ дверь въ контору. Онъ что-то суетился.

— Нѣтъ, спасибо, — сказалъ молодой Аренценъ, порываясь продолжать путь.

— Прошу! — повторилъ Маккъ.

Больше онъ ничего не сказалъ, но тутъ молодой Аренценъ послѣдовалъ за нимъ. Они вошли въ контору, и Маккъ сразу началъ:- Любезный Николай, такъ нельзя. И тебѣ и Розѣ одинаково скверно приходится отъ этого. Хочешь, я дамъ тебѣ денегъ вернуться на югъ?

Молодой Аренценъ, запинаясь, пробормоталъ:- Да, пожалуй… На югъ?.. Я не понимаю…

Маккъ устремилъ на него свой холодный взглядъ и прибавилъ всего нѣсколько словъ о томъ, что кредитъ въ лавкѣ не можетъ-де быть вѣчнымъ, а почтовый пароходъ какъ разъ входитъ въ гавань… и кстати — вотъ деньги!..

На другой день Роза зашла къ Макку и, поговоривъ сначала о томъ, о семъ, осторожно-вопросительно сказала:- Николай такъ рано вышелъ сегодня изъ дому… Онъ говорилъ… толковалъ…

Николай? Онъ уѣхалъ вчера на почтовомъ пароходѣ. У него какое-то дѣло тамъ на югѣ. Развѣ Роза не знала?

— Нѣтъ… Да, то-есть… На почтовомъ пароходѣ? Онъ ничего не говорилъ?

— Сказалъ: большое дѣло.

Съ минуту прошло въ молчаніи. Роза стояла совсѣмъ растерянная.

— Да, онъ поговаривалъ, что ему придется поѣхать, — наконецъ выговорила она. — Теперь, вѣрно, вдругъ понадобилось…

— По-моему, тебѣ не зачѣмъ возвращаться въ домъ кузнеца, — сказалъ Маккъ.

И Роза осталась. День, два, нѣсколько дней. Прошла недѣля, а Роза все оставалась. Въ Сирилундѣ было веселѣе, — много людей, движенья, жизни. Вотъ пришелъ зачѣмъ-то Вилласъ Пристанной. Увидавъ Розу въ окошкѣ, онъ поклонился. Роза знала его съ дѣтства, вышла къ нему и спросила:- Ты не ко мнѣ ли съ вѣсточкой?

— Гм… Только передать отъ адвоката, что онъ благополучно сѣлъ на пароходъ.

— Больше ничего?

— Нѣтъ.

— Да, ему нужно было поѣхать на югъ. Большое дѣло. Такъ онъ благополучно..?

— Лучше нельзя. Я былъ въ лодкѣ и самъ видѣлъ.

И Роза расхаживала по Сирилунду словно опять была дѣвушкой; все и всѣ были ей тутъ знакомы. Былъ тутъ и Свенъ Дозорный. Только онъ не пѣлъ больше, не выкидывалъ забавныхъ штукъ, какъ во времена своей холостой жизни; этого теперь не полагалось. Но учтивъ онъ былъ по-прежнему, кланялся по-городскому и мастеръ былъ вести бесѣду. Розѣ каждая встрѣча съ нимъ доставляла пріятную минуту. Она заходила также въ ихъ каморку, навѣстить Элленъ съ ребенкомъ. Да, у Элленъ былъ теперь ребенокъ, крохотный мальчугашка съ карими глазами. И никто не могъ понять съ чего это у него каріе глаза? — Не съ чего другого, какъ съ того, что я лежала тутъ, гдѣ лежитъ Фредрикъ Менза. Онъ такой фокусникъ, и глаза у него каріе, — догадывалась Элленъ.