Эдит Уортон - В лучах мерцающей луны

— А пока, — сказал он в заключение, — повеселимся как следует.

Дамы дружно подхватили это предложение, и было решено, что, поскольку мистер Вандерлин, опоздав к ланчу, толком не поел, его жена, Кларисса и Сюзи повезут его на пикник на Точелло, остров в лагуне. Они даже не предложили Стреффорду, или Нику, или другим молодым людям из их компании поехать с ними; как сказала Сюзи, Нельсон желает отправиться на остров один со своим гаремом. Так что Лэнсингу и Стреффорду ничего не оставалось, как наблюдать за отплытием счастливого паши в окружении заботливых красавиц.

— Так вот что ты называешь «быть женатым»! — заметил Стреффорд, махавший Клариссе потрепанной панамой.

— О нет, я — нет! — засмеялся Лэнсинг.

— Он называет. Но знаешь… — Стреффорд сделал паузу и оборотился к собеседнику: — Знаешь, я был бы не прочь оказаться там, когда иллюзии рассеются. Полагаю, без побитой посуды не обойдется.

— Меня это не удивит, — равнодушно ответил Лэнсинг и отправился в свою комнату, оставив Стреффорда философствовать наедине с его трубкой.

Лэнсинг всегда знал о беде старины Нельсона: да и кто не знал об этом, кроме самого бедняги Нельсона? Когда-то это казалось забавным, поскольку было типичным; теперь Ника скорее раздражало, что Вандерлин такой осел. Но завтра тот уедет, и Элли тоже, а потом несколько волшебных недель дворец снова будет принадлежать Нику и Сюзи. Из всех постояльцев они единственные ценили палаццо и понимали, что значит жить в нем; и оттого казалось, что они и есть его настоящие владельцы. Так что было легко воспринимать Вандерлинов просто незваными гостями, которых недолго придется терпеть.

Так отдалившись от них, Лэнсинг погрузился в работу над книгой. После нескольких недель отдыха он вернулся к ней с новой энергией и был намерен быстро ее завершить. Он не ждал, что книга принесет ему много денег; но если она будет иметь хотя бы средний успех, то откроет ему доступ в обозрения и журналы, тогда он может забросить археологию и сочинять романы, ибо рассчитывал зарабатывать на жизнь себе и Сюзи только в качестве беллетриста.

Ближе к вечеру он отложил перо и вышел на улицу. Ему нравилась усиливающаяся жара венецианского лета, обветшалые фасады оттенка перезрелых персиков, солнечная эмаль на темной зелени каналов, запах гниющих фруктов и вянущих цветов, отягощающий полный истомы воздух. Какие картины рисовал бы он себе, если бы осмелился: как они с Сюзи уединятся на верхнем этаже какого-нибудь полуразрушенного палаццо над нефритовыми водами канала, с террасой, выступающей над крохотным запущенным садом… и чеки от издателей, приходящие регулярно! Почему бы им не обосноваться в Венеции, если планы его осуществятся!

Он оказался перед церковью дельи Скальци и, открыв обитую кожей дверь, прошел по нефу под вихрем розово-лимонных ангелов на своде, расписанном Тьеполо. [12] Церковь дельи Скальци, основанная в XVII в. кармелитскими монахами, выходит фасадом на Большой канал; фрески, которыми Тьеполо расписал своды капелл, были повреждены австрийской бомбой в 1915 г.; сохранилась лишь одна: в капелле Святой Терезы. Церковь была не из тех, в которые забегают, чтобы посмотреть на достопримечательности, но сейчас он заметил молодую женщину, которая стояла в одиночестве у клироса и старательно разглядывала в полевой бинокль небесный водоворот, временами отрываясь, чтобы свериться с раскрытым справочником.

Услышав шаги Лэнсинга по мозаичному полу, молодая дама обернулась. Это была мисс Хикс.

— О!.. вам тоже это нравится? Хотя область ваших интересов — эпоха на несколько столетий удаленней, не так ли? — спросил Ник, пожимая ей руку.

Она серьезно посмотрела на него.

— Почему человеку не может нравиться то, что выходит за рамки его интересов? — ответила она; и он, рассмеявшись, признал, что это часто бывает вдохновляющим.

Она не сводила с него серьезного взгляда, и после одного или двух замечаний по поводу фресок Тьеполо он понял, что она ищет возможности перейти к теме более личного характера.

— Рада встретить вас одного… — наконец сказала она резко (как могло показаться, по причине неловкости, не будь резкость совершенно неосознанной), повернулась к плетеным стульям и пригласила Ника сесть рядом, — что редко бывает, — добавила она с серьезной улыбкой, от которой ее тяжелое лицо почти похорошело; и продолжала, не дав ему времени возразить: — Хочу поговорить с вами — объясниться по поводу отцовского приглашения отправиться с нами в Персию и Туркестан.