Эдгар По - Мистер Вальдемар

После ухода врачей, я снова подошел к больному и он стал настаивать на том, чтобы я, приступил к опыту тотчас же. В комнате были фельдшер и сиделка, но мне не хотелось начинать дела при одних этих свидетелях, компетентность которых могла быть заподозрена в случае какого-нибудь неожиданного явления. Я хотел, поэтому, отложить начало моего опыта до следующего вечера или хотя до нового прихода врачей; но, как раз кстати, пришел навестить больного один студент-медик, Теодор Л. Его присутствие вывело меня из большого затруднения, потому что м-р Вальдемар продолжал настаивать на немедленном начале опыта, да я и сам видел, что силы его заметно упадают.

Студент согласился очень охотно заносить на бумагу все явления, которых он мог быть свидетелем, и все, что я буду рассказывать далее, может считаться почти дословною передачею его заметок.

Было без пяти минут восемь, когда я, взяв м-ра Вальдемара за руку, попросил его заявить, по возможности явственнее, м-ру Теодору, что он, Вальдемар, сам желает, чтобы я замагнетизировал его в том положении, в котором он находится в данную минуту.

Он ответил слабым голосом, но совершенно внятно: «Да, желаю… боюсь только, что вы слишком долго откладывали».

Услышав это, я принялся тотчас за те пассы, которые оказывались наиболее действительными для него. По-видимому, первое поперечное прикосновение моей руки к его лбу произвело свое влияние, но затем, до начала одиннадцатого часа, то есть, до прихода обоих врачей, я не заметил более никакой перемены во всей внешности пациента. Они не препятствовали мне продолжать мой опыт, находя, что больной уже в последней степени агонии. Я приступил тогда к более энергичным пассам, не сводя пристального взгляда с правого глаза умиравшего. Пульс у него становился уже едва ощутительным, дыхание было хриплое, с промежутками в полминуты. Так продолжалось около четверти часа, потом из груди расстававшегося с жизнью вылетел глубокий, но уже естественный вздох, хрипение прекратилось, ноги стали холодны, как лед. В конце одиннадцатого часа, я заметил несомненные признаки месмерического влияния. Мутный взгляд пациента изменился; он принял теперь то выражение внутреннего созерцания, которое наблюдается исключительно только у сомнамбулов и в котором почти нельзя ошибиться. Еще несколько пасс – и веки лежавшего передо мною дрогнули, а потом и совсем закрылись. Но я не удовольствовался этим и продолжал свои манипуляции еще энергичнее, сосредоточивая, в то же время, всю свою силу воли на одном предмете. Телу пациента было придано, по возможности, самое спокойное положение.

Было уже за полночь, и я попросил врачей определить состояние м-ра Вальдемара. После самого тщательного исследования, они решили, что он находится в самом совершеннейшем магнетическом сне. Любопытство их было возбуждено в высшей степени. Д-р Ф. должен был уйти, но обещал воротиться с рассветом; д-р Д. решил продежурить всю ночь; студент-медик, фельдшер и сиделка тоже остались.

Мы не трогали м-ра Вальдемара до трех часов ночи; в это время я подошел к нему и нашел его совершенно в том же состоянии, в каком оставил его д-р Ф., а именно, пульс его был едва заметен, дыхание было уловимо лишь при приближении зеркала к губам, глаза были сомкнуты естественно, а члены были холодны и тверды, как мрамор. Но, в общем, перед нами был никак не труп.

Я стал водить своею рукою над рукой м-ра Вальдемара, с целью заставить ее следовать за моим движением. Такой опыт не удавался мне никогда, и я мало надеялся на успех и теперь, но, к моему изумлению, рука стала исполнять, хотя и слабо, все указываемые ей мною движения. Тогда я решился спросить: «Спите вы, м-р Вальдемар?» Он не ответил, но губы его слегка задрожали. Я повторил вопрос два раза, и при последнем моем возгласе по телу усыпленного пробежала легкая дрожь, веки его чуть-чуть приподнялись, обнаруживая линию белка, губы скривились, из-за них, едва слышно, раздались слова:

– Да… сплю теперь… Не будите… дайте умереть так.

Я дотронулся до его оконечностей; они были в том же окоченении, как и прежде. Правая рука повиновалась снова движениям моей руки. Я спросил снова:

– Чувствуете вы все еще боль в груди, м-р Вальдемар?

Ответ не замедлил в этот раз, но его едва уже можно было расслышать:

– Не чувствую… я умираю.

Я не счел нужным тревожить его еще более до прихода д-ра Ф., который явился на рассвете и крайне изумился, найдя м-ра Вальдемара еще живым. Пощупав ему пульс и поднеся зеркало к его губам, он попросил меня предложить замагнетизированному субъекту еще вопрос. Я исполнил его желанию, произнеся: