Эрнест Хемингуэй - Вешние воды

— Да он не австралиец, — сказал Йоги. — Просто воевал вместе с австралийцами, и это произвело на него большое впечатление.

— А вы воевали? — спросил Скриппс.

— Да, — сказал Йоги Джонсон. — Я был первым, кто пошел на войну из Кадиллака.

— Должно быть, это было серьезное переживание.

— Это много для меня значило, — ответил Йоги. — Пойдемте, я покажу вам фабрику.

Скриппс последовал за мужчиной, который показал ему всю насосную фабрику. На фабрике было темно, но тепло. Обнаженные по пояс мужчины огромными клещами захватывали насосы, когда те проплывали мимо на бесконечной ленте транспортера, отставляли бракованные и помещали соответствующие требованиям на другой бесконечный транспортер, который уносил их в охладительную камеру. Другие — большей частью индейцы — в одних набедренных повязках, крушили бракованные насосы гигантскими молотами и теслами и быстро перековывали их в топорища, вагонные рессоры, скользящие части тромбонов, патронные гильзы и прочую побочную продукцию большой насосной фабрики. Здесь ничто не пропадает даром, подчеркнул Йоги. Группа парней-индейцев, бормоча какую-то старую племенную рабочую песню, сидя на корточках в углу огромного кузнечного цеха, штамповала из стружки от насосов безопасные бритвы.

— Они работают голыми, — сказал Йоги. — А когда выходят с фабрики, их обыскивают. Иногда они пытаются спрятать лезвия и вынести их, чтобы продать контрабандой.

— Это, должно быть, приносит большие убытки, — сказал Скриппс.

— Да нет, — ответил Йоги. — Контролеры отлавливают большинство из них.

Наверху, в отдельном помещении, работали два старика. Йоги открыл дверь. Один из стариков посмотрел на них поверх очков в стальной оправе и нахмурился.

— Не устраивай сквозняк, — сказал он.

— Закрой дверь, — сказал другой старик высоким ворчливым, совершенно старческим голосом.

— Это два наши мастера, — сказал Йоги. — Они делают все насосы, которые фабрика посылает на крупные международные насосные выставки. Помните нашего «Несравненного качка», который занял первое место на насосной выставке в Италии, где убили Фрэнки Доусона [20] Доусон, Фрэнк (1870—1953) — английский киноактер. ?

— Я читал об этом в газетах, — ответил Скриппс.

— Мистер Борроу, тот, что сидит там, в углу, сделал «Несравненного качка» своими собственными руками, — сказал Йоги.

— Я вырезал его прямо из куска стали с помощью ножа. — Мистер Борроу поднял вверх похожий на бритву нож с коротким лезвием. — Мне потребовалось полтора года, чтобы довести его до ума.

— «Несравненный качок» был хорош, — сказал маленький старичок с тонким голосом. — Но сейчас мы работаем над таким, который обставит все иностранные насосы, так ведь, Генри?

— Это мистер Шоу, — тихо сказал Йоги. — Он, наверное, величайший из ныне живущих насосных мастеров.

— Идите-ка вы, ребята, и оставьте нас в покое, — сказал мистер Борроу. Он методично долбил сталь, его немощные старые руки немного дрожали в перерывах между ударами.

— Пусть молодежь посмотрит, — сказал мистер Шоу. — Вы откуда, ребята?

— Я только что пришел из Манселоны, — ответил Скриппс. — Меня бросила жена.

— Ну, ты без труда найдешь себе новую, — сказал мистер Шоу. — Вы симпатичные молодые люди. Только послушайтесь моего совета и не спешите. Плохая жена не намного лучше, чем отсутствие жены.

— Я бы не сказал, Генри, — тонким голосом заметил мистер Борроу. — Любая жена хороша по нынешним временам.

— Послушайтесь моего совета, ребята, и не торопитесь

Постарайтесь на этот раз найти хорошую.

— Генри кое-что соображает в этих делах, — сказал мистер Борроу. — Он знает, что говорит. — Он рассмеялся высоким трескучим смехом. Мистер Шоу, старый насосный мастер, покраснел.

— Идите, парни, идите и дайте нам заниматься нашими насосами, — сказал он. — У нас с Генри полно работы.

— Был очень рад с вами познакомиться, — сказал Скриппс.

— Пошли, — сказал Йоги. — Лучше мне приставить вас к работе, а то мастер мне покажет.

Он поставил Скриппса навинчивать гайки на плунжеры [21] Плунжер — поршень в насосе. в плунжерном цеху. Там Скриппс проработал почти год. В некотором смысле это был самый счастливый год в его жизни. Во всех остальных это был кошмар. Чудовищный кошмар. В конце концов работа ему даже начала нравиться. В других отношениях он ее ненавидел. Прежде чем он это понял, прошел год. Он по-прежнему навинчивал гайки на плунжеры. Но в тот год с ним происходили странные вещи. Он часто думал о них. И когда он о них думал, навинчивая гайки, теперь уже почти автоматически, он слышал смех, доносившийся снизу, оттуда, где маленькие индейцы штамповали то, чему предстояло стать бритвенными лезвиями. И когда он слышал его, что-то поднималось у него в горле и начинало душить.