Эрнст Юнгер - Эвмесвиль

Приблизительно так представлял себе это Виго. Он сказал: «Тема слишком широкая. Надо бы вышелушить из нее лейтмотив — — — сосредоточиться, скажем, на экстраполяции. (В математике: экстраполяция становится тем менее надежной, чем больше ты отдаляешься от заданного интервала, а в некоторых случаях она ненадежна уже сразу на выходе за его пределы.) Ну, посмотрите, что это вам даст — — —». С этими словами он нас покинул.

Виго не ошибся: тема в самом деле была широкой. Правда, расстояния уже не играли особой роли с тех пор, как появились воздушно-десантные войска. Ингрид работала в одной из наших комнат (точнее сказать, в кабине) на Малом луминаре. Тогда-то я и заметил, что синеву своих одеяний она сочетает с лавандой.

Она и в самом деле быстро и основательно со всем разбиралась, например, в Доме писем — с новой версией самоубийства лорда Клайва [447]. Это пригодилось и мне — помогло провести более четкое разграничение между анархом и родственными ему фигурами. В «Двенадцати тезисах», которые во время Крестьянской войны в Германии составил один анабаптист, ей удалась сделать важную для нашей темы находку. Там говорилось, что войны между христианскими народами — а значит, и воинская повинность — должны прекратиться. Если же тем не менее будут появляться неукротимо воинственные люди, их следует посылать против турок.

На то время, когда нес службу на касбе, я с позволения Виго предоставлял Ингрид свой рабочий кабинет в институте, то есть обеспечивал ей доступ к Большому луминару. Так прошел год, но мы стали замечать, что тема как бы дробится на части. Обсудив это с профессором, мы с ним согласились на предложение Ингрид. Предложение касалось плана «Щегол» — я могу лишь намекнуть, что это такое. Как известно, евреев снова и снова тянет к Обетованной земле. Так было еще во времена египетского и вавилонского пленений, а также в период рассеяния народа после разрушения Города. Древнейшие раздоры — наподобие раздоров с аммонитянами — оживают при этом снова и снова.

«О Сион, вышний град…» Именно он на протяжении столетий оставался одной из величайших грез человечества; сионизм попытался воплотить эту грезу в реальность и в эпоху мировых войн достиг своей цели — вопреки как внешнему, так и внутреннему сопротивлению. Кто-то заметил: «Это показало мне, что и мы не умнее других».

От национального сионизма обособился сионизм религиозный и культурный. Как у всех проблем, проникнутых грезами, возникали неясности; эти сферы по краям сплавлялись одна с другой. План же «Щегол», в отличие от них, был трезвым: он представлял собой программу на меркантильной основе.

Я лишь краем уха слышал об этом; такого слова не найти ни в корреспонденции Герцля, ни в письмах Бялика [448]. Очевидно, образ щегла был выбран как символ некоего пестрого, многокрасочного единства [449]. Государства должны были передать евреям маленькие или даже крошечные территории — передать либо в аренду, либо в качестве дотации. Здесь — независимый город, там — маленький островок, полоску пустыни возле границ Йемена, крайнюю оконечность какого-нибудь полуострова и так далее. Думали также о горе Сион с коридором, обеспечивающим выход к морю. Двенадцать колен Израилевых, создав в этом центре союзный флот, могли бы заниматься внешней торговлей, они имели бы также верфи и нефтеперегонные заводы.

Для государств — а до Всемирного государства тогда еще было далеко — территориальные пожертвования оказались бы крайне незначительными, несравнимыми с полученными взамен преимуществами. Стимулирующее воздействие нейтральных зон свободной торговли на крупные, замкнутые империи хорошо известно. Часто торговцы приносили бóльшую пользу, чем целые армии. Это касается также культуры, системы ценностей вообще. Таким образом мог бы возникнуть каркас валютообмена. — — —

Виго идея сразу понравилась. Я уже отмечал, что он питает пристрастие к Венеции. «У вас могло бы получиться что-то толковое. Евреи, золото и Змея — — — это тайны, явленные как Откровение».

В маленьких журналах, в студенческих конспектах, в Доме писем Ингрид скоро нашла необходимый материал. Теперь она уверенно работала с луминаром. Прежде всего она ухватила главное: нам следовало бы вернуться к своим семитским корням. Раннее Средиземноморье представляет собой неисчерпаемую модель всех будущих порядков, эдакую предварительную кухню. Так, план «Щегол» был реализован уже финикийцами. Курсирование на парусных судах между городками, ведущими растительное существование; создание собственных факторий на расположенных вблизи чужих берегов островах; разработка засекреченных рудников, даже по ту сторону от Геркулесовых столпов; торговля такими пользующимися высоким спросом товарами, как слоновая кость, стекло, пурпур, серебро; поразительная степень абстрактности в системе финансовых отношений — — — все это в эпоху истоков проявляется более концентрированно, чем при позднейших повторениях. Не следует забывать и о смелости этих первых торговцев — смелости в духе Одиссея и Синдбада, а не испанских и португальских конкистадоров.