Томас Пинчон - Винляндия

— Но мама, — мягко, — велика вероятность, что он сумасшедший. Я знаю, за ним гоняется много разных людей, а есть и такие, о ком он мне даже не расскажет. Уже не первый год, я его сообщник по… Даже не знаю, как бы ты это назвала, международной преступности?..

— Господь дарует нам эти трудности, чтоб мы их преодолевали, Дэррил Луиз, это просто называется жить дальше. Да всем в глаза бросается, как ты ему нужна, как он тебя обожает, и боже милостивый — до чего ж он похож на япского Роберта Редфорда! Мне кажется, сумасшедшая из вас ты.

ДЛ так и не смогла себя заставить, ни тогда, ни потом, и рассказать матери, которая не уставала выспрашивать, в подробностях о том, как они встретились, — никаких японских борделей или Вибрирующих Ладоней, — ни о его воскрешении Машиной Пункутроном, ни об их ежегодных визитах в Приют Внимательниц Куноити на осмотры и переоценки их соглашения о партнёрстве — ничего подобного. Она понимала: начни рассказывать историю, так рано или поздно всплывёт и вопрос об условии без-секса, и благостные грёзы Норлин, вероятно, неотвратимо оспорятся, заработав ДЛ лишь материно презрение. Зачем в это лезть? Но оказалось, что это год, когда они с Такэси наконец передоговорились об условии без-секса, и ДЛ выяснила, чего ей недоставало все те другие годы.

— Ухьиии! — вот как она это выразила.

— Восточная магия любви! — Такэси повилял очками, которых не снимал, ей вяло, — точно?

Гмм, не вполне, но достаточно интенсивно, чтобы ей стало любопытно.

— Такэси, я не знала, что тебе так было… я не знала, что мне так было. Что происходит? — Даже после замены условия, им потребовалось несколько дней ехать, снова по «Ай-40», чтобы к этому вернуться, и если б она не была так неуравновешенна, то, вероятно, и не спросила б. Они расположились в апартаментах на крыше в вышине над Амарилло, на вечном ветру, солнце только закатилось в иномирные прозрачки желтизны и ультрафиолета, а другие краски неоновых вывесок загорались внизу по всей бескрайней сумеречносвещенной высокой равнине, и она теперь наблюдала за ним с заново очищенным вниманием, её светоносные волосы, на фоне заоконной простоты, фрактальным нимбом сложностей, что могут и никогда не закончиться… на такие вот мгновенья мужчин всегда просят отзываться бережно и чутко.

Но Такэси гоготал:

— Тебе — там надо было в первый раз побывать, лапуся моя, — не пришлось бы спрашивать! — Отнюдь не обижаясь, Такэси продолжал считать, что это забавно — она так сосредоточилась на убийстве Бирка той ночью в Токио, что совершенно упустила из виду сексуальную часть. И, по словам Сестры Рошелль, эта одержимость Бирком, что рано или поздно возникала легавым крейсером во тьме на любой дороге, куда б ни свернула её жизнь, также заражала дух ДЛ, служила крупным препятствием, на сей раз, к выполнению её истинного кармического дела.

— Которое в чём? — хватило у ДЛ наглости поинтересоваться.

— О, обычное путешествие из точки А в точку Б. Но что если у этого неприятного господинчика вообще никогда не было точки назначения, а только транспортное средство, может, только билет, да и тот контролёр вообще забыл прокомпостировать? — Ещё один коан, чтоб свести ДЛ с ума ещё дальше, только этого ей не хватало.

Что же до Такэси, Главной Ниндзетте удалось загнать его в угол, когда он лежал на Машине Пункутроне, весь подключённый, и некуда бежать, и пока струйный принтер перемещался по меридианам его голой кожи, откладывая разными цветами ярлыки триггерных зон, добавляя к ним индексы ссылок и китайские идеограммы, а Старшая Ниндзетка-Пункутех стояла наготове с указкой из слоновой кости, отмечая и комментируя процесс стайке подростков-новичков, все в белых ги и нарукавных повязках стажёров, Сестра Рошелль, как частенько в прошлом, теперь двинула Такэси ещё одной своей аллегорией, только теперь — о Преисподней.

— Когда Земля ещё была раем, давным-давным-давно, две великие империи, Преисподняя и Небеса, сражались за владение ею. Преисподняя победила, и Небеса удалились на положенное расстояние. Вскоре граждане Нижнего Царства начали слетаться на Оккупированную Землю по групповым экскурсионным тарифам, роиться по всему пейзажу в своих туристских и рекреационных автомобилях из асбеста, выискивать в лавках скидки из-за дешёвой рабсилы, фотографировать друг друга в синей и зелёной среде, которая не запечатлевалась ни на каких плёнках, что продаются в Преисподней, — пока вся новизна не замылилась, и посетители не начали понимать, что Земля — это совсем как дома, те же пробки на дорогах, неприятная пища, природа портится и прочая. Зачем уезжать из дома, чтоб тебе подсовывали второсортную версию того, чего и так пытаешься избежать? Поэтому туризм стал сокращаться, а потом Империя начала отзывать сперва своих управленцев, а вскоре и даже войска, словно бы втягиваясь внутрь, поближе к своим хтоническим кострам. Через некоторое время входы в тоннели стали зарастать, смазываться и вообще исчезать в зарослях сумаха и ягодных кустов, их накрывало оползнями, заиливало наводнениями, и уже лишь немногие одиночки — дети, местные дурачки — по временам натыкались на какой-нибудь, где-то в пустошах, но внутрь осмеливались проникнуть лишь до первых поворотов и потери наружного света. А потом и вообще все порталы в Преисподнюю скрылись наконец из виду, выжив лишь в местных байках, что передаются из одного поколения в другое, в грустных пересказах, где задаются вопросы, почему у нас больше никогда нет гостей, и приедут ли они когда-нибудь опять, в историях перегруженных и тёмных так же, как истории об НЛО эфирны и светозарны. И вечно им стыдно, у них не восторг НЛО, а совесть мучает, оттого что они почему-то недостаточно хороши для них, для той публики, что живёт в Преисподней. Вот так, со временем, Преисподняя превратилась в легендарную обитель греха и покаяния, и мы забыли, что изначально обещала она вовсе не наказание, а единение, с истинной, давно забытой метрополией Земли Неискуплённой.