Джон Пассос - 42-я параллель

Каждое утро развешивали треску на сушиле ловя слабые лучи проглядывавшего сквозь туман солнца

Далекий гудок парохода, всплеск волн о сваи, на поросших водорослями скалах крик чаек, стук тарелок в столовой

Война объявлена экспеди… Большое сражение в Северном море германский флот уничтожен… БРИТАНСКИЙ ФЛОТ УНИЧТОЖИЛ ГЕРМАНСКУЮ ЭСКАДРУ уМЫСА РЕЙС верные нью-фаундлендцы встают под знамена гавань в Сент-Джонс-Порт-о-Баск закрыта… и каждый вечер треску собирали с сушила…

Стук тарелок в столовой и все с нетерпением ждут радистов.

Всплеск волн о сваи пристани, крик чаек кружащим и ныряющих, белых в белом тумане, далекий гудок парохода

и каждое утро развешивали треску на сушиле

Когда Уорд вернулся из своего второго свадебное путешествия по Европе, ему было тридцать два, но на вид он казался старше. Наконец у него был капитал, были связи, и он чувствовал, что настал его черед. В июле слухи о войне заставили его прервать путешествие. В Лондоне он прихватил одного молодого человека, Эдгара Роббинса, который был в Европе корреспондентом «Интернейшнл ньюс». Эдгар Роббинс сильно пил и бегал за женщинами, но Уорд и Гертруда всюду таскали его с собой и даже признались друг другу, что хотят обратить его на путь истинный. Потом однажды Роббинс отвел Уорда в сторону и сказал, что заболел сифилисом и теперь ему придется вести добродетельный образ жизни. Уорд, подумав немного, предложил ему место в своей Нью-Йоркской конторе, которую он собирался открыть сейчас же по возвращении. Гертруде сказали, что у него болезнь печени, и она корила его, как ребенка, за каждый стакан спиртного, и на пароходе по пути в Америку они убедились, что он им искренне предан. Уорд уже не составлял теперь ни одной бумаги и все свое время тратил на организационные дела. Старую миссис Стэйпл убедили вложить в дело пятьдесят тысяч долларов. Уорд снял в доме № 100 на Пятой авеню контору, украсил ее китайскими фарфоровыми вазами и эмалевыми пепельницами от «Вантин» и положил у себя в кабинете тигровую шкуру. Он распорядился, чтобы после обеда у него подавали чай по-английски, и в телефонную книгу занес себя как «Дж. Уорд Мурхауз, консультант по связям с общественностью [135]». Пока Роббинс подготовлял и рассылал проспекты, он отправился в Питсбург, Чикаго, Бетлехем и Филадельфию восстанавливать старые связи.

В Филадельфии, входя в вестибюль «Бельвю Страт-Форд», он лицом к лицу столкнулся с Аннабел. Она при-ветливо поздоровалась с ним и сказала, что слышала о нем и его рекламном деле. Они вместе пообедали, разго-варивая о прошлом.

– Ты очень изменился к лучшему, – то и дело повторяла Аннабел Мари.

Уорду было ясно, что она сожалеет о разводе, но про себя он не мог сказать того же. Морщины на ее лице обозначились резче, она не оканчивала ни одной фразы, и в голосе ее прорывались крикливые нотки попугая. Она была страшно накрашена, и похоже было, что она злоупотребляет наркотиками. Она разводилась с Бийлем, который, по ее словам, проявил себя в отношении к ней гомосексуалистом. Уорд сухо сказал, что женат и очень счастлив.

– Ну, еще бы не быть счастливым, имея в кармане состояние Стэйплов, – сказала она.

Ее слишком фамильярный тон раздражал Уорда, сейчас же после обеда он извинился, говоря, что его ждет срочная работа. Аннабел поглядела на него прищурясь и, склонив голову набок, сказала:

– Желаю вам удачи, – и с взрывом пронзительно кудахтающего хохота побежала к лифту.

На другой день, заняв отдельный салон-вагон, он уехал пенсильванским экспрессом в Чикаго. С ним ехали мисс Розенталь, его секретарша, и Мортон, лакей-англичанин. Обедал он у себя в вагоне с мисс Розенталь, желтолицей, острой на язык, некрасивой девушкой, которая, он знал, была всецело предана ему. Она начала работать с ним еще в Питсбурге в компании «Бессемер» Когда со стола убрали кофе, Мортон налил им по мочке бренди, и когда, похихикав и поломавшись, что оно ударит ей в голову, мисс Розенталь наконец отпила глоток, он принялся диктовать ей. Поезд грохотал и раскачивался, по временам он ощущал запах дыма и горя чего, дышащего паром и смазкой паровоза в голове поезда, накаленную блестящую сталь, мчащуюся по темным ущельям Аппалачей. Диктовать приходилось во весь голос. От тряски вагона голос его вибрировал. Упиваясь собственными словами, он позабыл обо всем на свете…

…Американская индустрия – это паровоз, это мощный курьерский паровоз, несущийся сквозь ночь обветшавших индивидуалистических методов… Что требуется для этого паровоза? Координация, сотрудничество мысли изобретателя с мыслью предпринимателя, которое сделало возможным создание и широчайшее распространение этого ценнейшего продукта производства… Координация капитала, этой аккумулированной энергии нации в форме надлежащим образом распределенного кредита… труд, благоденствующий и довольный своею судьбой американский рабочий, которому небывалые возможности концентрированного капитала дают обильную пищу, дешевый автотранспорт, страхование, короткий рабочий день… степень комфорта и благосостояния, непревзойденная и невиданная во всем трагическом развитии дошедшей до нас истории всех известных нам стран земного шара…