Оливер Голдсмит - Вэкфильдский священник

— Онъ не съумѣетъ опровергнуть моихъ словъ ни въ одной подробности, возразилъ сквайръ: — что-жъ онъ ничего не говоритъ? И притомъ мои слуги готовы хоть сейчасъ засвидѣтельствовать справедливость моихъ показаній. Теперь вы видите, сэръ, продолжалъ сквайръ, видя, что я молчу (и въ самомъ дѣлѣ, что же я могъ сказать въ опроверженіе его словъ?) — теперь вы видите, сэръ, что я ни въ чемъ не виноватъ; но хоть, по вашей просьбѣ, я готовъ простить этому джентльмену все прочее, одного я не въ силахъ ему простить: именно того, что онъ старался очернить меня въ вашихъ глазахъ, и когда же? Въ то самое время, какъ сынъ его замышлялъ лишить меня жизни! Это, повторяю, нѣчто такое, чего я ему не прощу; я рѣшился въ этомъ дѣлѣ предоставить закону дѣйствовать за меня. Вотъ письменный вызовъ, полученный мною отъ него, при двухъ свидѣтеляхъ; одного изъ моихъ служителей онъ опасно ранилъ, и хотя бы самъ дядя мой за него вступился, чего, я знаю, онъ не сдѣлаетъ, я намѣренъ преслѣдовать его судомъ, и пусть онъ за это претерпитъ заслуженное наказаніе.

— Чудовище! воскликнула моя жена:- мало тебѣ всего, что ты заставилъ насъ вытерпѣть въ отмщеніе за свою обиду, неужели еще и мой бѣдный сынъ долженъ погибнуть отъ твоей жестокости? Вся моя надежда на сэра Уильяма: онъ защититъ насъ потому, что сынъ мой невиненъ, какъ дитя малое. Я увѣрена, что такъ онъ никогда въ жизни никого не обидѣлъ.

— Сударыня, возразилъ добросердечный баронетъ: — повѣрьте, что я не меньше вашего хотѣлъ бы уберечь его; но, къ несчастію, его виновность слишкомъ очевидна, такъ-что, если мой племянникъ будетъ настаивать…

Но въ эту минуту наше вниманіе было отвлечено появленіемъ Дженкинсона съ двумя тюремными служителями: они втолкнули въ мою келью человѣка, высокаго роста, очень изящно одѣтаго и по всѣмъ примѣтамъ походившаго на того негодяя, который похищалъ мою дочь.

— Вотъ онъ! кричалъ Дженкинсовъ, таща его впередъ: — онъ самый! Что ли есть самая подходящая птица для Тайборнской тюрьмы!

Какъ только мистеръ Торнчиль взглянулъ на вошедшихъ, вся его самоувѣренность исчезла, и онъ какъ-то разомъ осѣлъ. Лицо его покрылось смертельною блѣдностью, глаза безпокойно забѣгали, и онъ хотѣлъ выскользнуть вонъ; но Дженкинсовъ вовремя замѣтилъ это и задержалъ его.

— Что же вы, сквайръ! воскликнулъ онъ: — не узнаете своихъ старыхъ знакомыхъ, Дженкинсова и Бакстера? Вотъ такъ-то всегда знатные люди позабываютъ насъ грѣшныхъ; хорошо еще, что мы-то васъ незабываемъ. Ваше сіятельство, продолжалъ онъ, обращаясь къ сэру Уильяму:- вашъ молодчикъ во всемъ ужъ признался. Онъ и есть тотъ самый джентльменъ, котораго будто бы опасно ранили: онъ заявляетъ, что въ эту исторію втянулъ его мистеръ Торнчиль, нарядивъ его въ свое собственное платье, чтобы онъ былъ больше похожъ на настоящаго джентльмена, и снабдивъ его даже почтовой каретой. Между ними было заключено такое условіе, что онъ похититъ барышню, завезетъ ее въ укромное мѣстечко и тамъ начнетъ ее стращать и угрожать ей; а мистеръ Торнчиль какъ будто нечаянно придетъ туда же, поспѣшитъ къ ней на помощь и для вида подерется съ нимъ, а потомъ Бакстеръ будто бы испугается и убѣжитъ, а мистеръ Торнчиль останется и въ качествѣ защитника постарается внушить ей къ себѣ нѣжныя чувства.

Сэръ Уильямъ припомнилъ, что видалъ это самое платье на своемъ племянникѣ; остальное пойманный Бакстеръ подтвердилъ съ еще большими подробностями, прибавивъ, что мистеръ Торнчиль не разъ признавался ему, что самъ не знаетъ, которая ceстрица милѣе, и влюбленъ одинаково въ обѣихъ.

— Боже мой! воскликнулъ сэръ Уильямъ: — какую змѣю пригрѣвалъ я на груди свой! И еще онъ осмѣливался взывать къ публичному правосудію! Я ему покажу, что значитъ правосудіе. Господинъ смотритель, извольте взять подъ стражу этого джентльмена… Впрочемъ, нѣтъ… Постойте; я еще не увѣренъ, есть ли законныя основанія для его задержанія.

Услыхавъ это, мистеръ Торнчиль смиренно началъ умолять, чтобы дядя не вѣрилъ наговорамъ двухъ отъявленныхъ мерзавцевъ, а спросилъ бы лучше его прислугу, которая готова давать показанія.

— Твоя прислуга! возразилъ сэръ Уильямъ: — негодяй, у тебя нѣтъ больше никакой прислуги. Послушаемъ, однако же, что скажутъ эти молодцы. Позвать сюда его буфетчика.

Когда буфетчикъ пришелъ, ему стоило только мелькомъ взглянуть на своего бывшаго барина, чтобы понять, что его могущество рухнуло.

— Скажите, обратился къ нему сэръ Уильямъ сурово, — видали ли вы своего барина и вотъ этого человѣка, одѣтаго въ его платье, вмѣстѣ, въ одной компаніи?