Чарльз Диккенс - Оливер Твист

— Да, — отвѣтилъ Монксъ.

— Я никогда васъ раньше не видѣла, — слабымъ голосомъ произнесла Роза.

— Я видѣлъ васъ часто, — возразилъ Монксъ.

— У отца несчастной Агнесы были двѣ дочери, — сказалъ мистеръ Броунлоу. — Какая судьба постигла другую, которая тогда была еще ребенкомъ?

— Дѣвочка, — отвѣтилъ Монксъ:- когда ея отецъ умеръ въ незнакомомъ мѣстѣ, подъ вымышленнымъ именемъ, не оставивъ ни письма, ни книги, ни клочка бумаги, которые могли бы послужить хоть малѣйшимъ указаніемъ для разыскивавшихъ его друзей или родственниковъ — дѣвочка была взята бѣдными поселянами, которые воспитали ее, какъ свою.

— Дальше, — сказалъ мистеръ Броунлоу, знакомъ подзывая мистриссъ Мэйли:- дальше!

— Вы не могли найти мѣстожительства этихъ людей, — продолжалъ Монксъ. — Но гдѣ дружба оказывается безсильной, тамъ ненависть часто пробиваетъ себѣ дорогу. Моя мать нашла ихъ послѣ года тщательныхъ поисковъ, и добралась до дѣвочки.

— Взяла ли она ее къ себѣ?

— Нѣтъ. То были очень бѣдные люди и ихъ человѣколюбіе начинало ослабѣвать; но крайней мѣрѣ, это можно было сказать про мужа. Поэтому она оставила ребенка при нихъ, оставила небольшую сумму денегъ, которыхъ не могло хватитъ надолго, и обѣщала прислать еще, но, конечно, вовсе не собиралась сдѣлать это. Ихъ недовольство судьбой и бѣдность могли служить ручательствомъ за то, что дѣвочка будетъ несчастна, но моя мать не сочла этого достаточнымъ и разсказала имъ съ нужными прикрасами исторію позора ея сестры, совѣтовала имъ быть съ нею построже, потому что она изъ дурной семьи, и убѣдила ихъ, что она незаконнорожденная и рано или поздно собьется съ пути. Обстоятельства соотвѣтствовали ея разсказу, они ей повѣрили и дѣвочка начала влачить существованіе достаточно жалкое, чтобы удовлетворить даже насъ. Но однажды какая то дама, вдова, жившая тогда въ Честерѣ, случайно увидѣла дѣвочку, сжалилась надъ ней и взяла къ себѣ. Вѣроятно противъ насъ дѣйствовало какое то проклятое волшебство, такъ какъ, несмотря на всѣ наши усилія, дѣвочка осталась въ домѣ этой дамы и была счастлива. Я потерялъ ее изъ виду два или три года тому назадъ и послѣ того увидѣлъ ее только за нѣсколько мѣсяцевъ до настоящаго дня.

— Видите вы ее сейчасъ?

— Да. Она опирается о вашу руку.

— И ты все попрежнему моя племянница! — вскричала мистриссъ Мэйли, обнимая близкую къ обмороку дѣвушку:- попрежнему мое дорогое дитя! Я ни за какія сокровища въ мірѣ не согласилась бы разстаться съ тобой теперь. Моя кроткая подруга, моя дорогая дѣвочка!

— Мой единственный другъ! — воскликнула Роза, прильнувъ къ ней. — Добрѣйшій безцѣнный другъ. Сердце мое готово разорваться на части. Я не въ силахъ перенести все это.

— Ты перенесла гораздо больше и все таки оставалась самымъ прекраснымъ и нѣжнымъ существомъ, когда либо озарявшимъ счастьемъ всѣхъ окружающихъ, — сказала мистриссъ Мэйли, съ любовью прижимая ее къ сердцу. — Но взгляни, дорогая, кто это ждетъ, чтобы обнять тебя, бѣдное дитя! Посмотри, посмотри, голубушка!

— Только не тетя! — вскричалъ Оливеръ, бросаясь ей въ объятія. — Я никогда не буду звать ее тетей, но сестрой, моей дорогой сестрой, которую мое сердце почему то съ самаго начала полюбило такъ горячо! Роза, дорогая, милая Роза!

Да будутъ священны тѣ слезы и тѣ отрывки словъ, которыми сопровождалось это тѣсное и долгое объятіе сиротъ. Въ теченіи этой одной минуты были найдены и снова потеряны отецъ, сестра и мать. Слезы радости и скорби смѣшались вмѣстѣ, но то не были горькія слезы, потому что и сама скорбь выплывала такъ нѣжно и была смягчена такими кроткими и дорогими воспоминаніями, что преобразилась въ какую то торжественную отраду и потеряла всѣ черты страданія.

Долго, долго они сидѣли вдвоемъ. Легкій стукъ въ дверь возвѣстилъ, что что то пришелъ. Оливеръ отворилъ, выскользнулъ изъ комнаты и далъ мѣсто Гарри Мэйли.

— Я знаю все, — сказалъ онъ, садясь рядомъ съ прекрасной дѣвушкой. — Дорогая Роза, я знаю все.

— Я не случайно здѣсь, — продолжалъ онъ послѣ продолжительнаго молчанія, — и услышалъ я это не сегодня вечеромъ. Я узналъ это вчера, только вчера. Догадываетесь ли вы, что пришелъ напомнитъ вамъ объ одномъ обѣщаніи?

— Погодите, — сказала Роза. — Вы все знаете?

— Все. Вы позволили мнѣ въ теченіи года вернуться къ предмету нашего послѣдняго разговора.

— Да.

— Не для того, чтобы склонять васъ къ измѣненію рѣшенія, но чтобы услышать отъ васъ его повтореніе, если вы останетесь при своемъ. Я обѣщалъ положить къ вашимъ ногамъ то общественное положеніе или состояніе, которымъ буду обладать и если бы вы все таки настаивали на своемъ первомъ рѣшеніи то я обязался въ этомъ случаѣ ни словомъ, ни поступкомъ не пытаться разубѣдить васъ.