Чарльз Диккенс: Приключения Оливера Твиста [адаптированный пересказ]

© Родин И. О., текст, 2015

© Родин И. О., дизайн и название серии, 2014

В одном из городов, название которого мы упоминать не будем, стоял дом, именуемый работным, а проще сказать – приютом. Именно в этом доме однажды родился мальчик, имя которого вы прочли в названии главы.

Приходский врач, помогавший родам, сомневался, выживет ли ребенок вообще. Малыш, задыхаясь, лежал на шерстяном матрасике, готовый покинуть этот мир, едва войдя в него. Если бы на протяжении этого короткого промежутка времени Оливер был окружен заботливыми бабушками, встревоженными тетками, опытными сиделками и премудрыми докторами, он неизбежно и, несомненно, был бы загублен. Но так как никого поблизости не было, кроме нищей старухи, изрядно набравшейся пива, и приходского врача, малыш и Природа вдвоем выиграли битву: Оливер после недолгой борьбы вздохнул, чихнул и испустил громкий вопль!

Едва малыш подал голос, его мать приподнялась с подушки и слабым голом невнятно попросила:

– Дайте мне посмотреть на ребенка – и умереть.

– Ну, вам еще рано говорить о смерти! – объявил, как можно ласковее, врач и его тут же поддержала старуха, торопливо пряча в карман недопитую бутылку:

– Боже избавь! Ты вначале проживи, столько, сколько я, да произведи на свет тринадцать ребят, из которых только двое останутся в живых, да и те будут с нею в работном доме, вот тогда ты не будет принимать все близко к сердцу!.. Подумайте, милая, о том, что значит быть матерью! Ай, какой у вас милый ребеночек!

Слова не оказали нужного воздействия и доктор передал малыша в руки матери. Она прижалась холодными, бледными губами к его лбу, провела рукой по лицу, дико осмотрелась вокруг, вздрогнула… и умерла. Врач и старуха бросились растирать ей грудь, руки и виски, но сердце уже не билось.

– Все кончено, миссис Тингами! – сказал, наконец, врач.

– Да, все кончено. Ах, бедняжка! – подтвердила сиделка, подхватывая пробку от зеленой бутылки, упавшую на подушку, когда она наклонилась, чтобы взять ребенка. – Бедняжка!

– Кстати, если ребенок будет кричать – за мной не посылайте, – бросил врач на ходу, натягивая перчатки. – Он может оказаться беспокойным. Ничего страшного: дайте ему жидкой кашки. – Уходя, он приостановился около кровати, – Миловидная женщина… Откуда она пришла?

– Ее принесли вчера вечером по распоряжению надзирателя, – ответила старуха, – Нашли лежащей на улице. А откуда и куда она шла – никто не знает.

Врач наклонился к покойнице и поднял ее левую руку.

– Обычный случай – нет обручального кольца, – прокомментировал он, покачивая головой. – Ну, спокойной ночи!

Врач пошел обедать, а сиделка приложилась к бутылке и взялась одевать новорожденного. Голого, его можно было принять и за сына герцога, но едва старуха напялила на малыша пожелтевшую от времени старую коленкоровую рубашонку, все встало на свои места: перед нами был сирота из работного дома, бедняк, чью жизнь должны были сопровождать град ударов и пощечин.

Малыш тем временем кричал не переставая. Если бы он мог знать, что рожден сиротой, то кричал бы еще громче…

Что требуется новорожденному? Конечно же, еда. Приходские власти запросили хозяев работного дома, нет ли женщины, способной кормить малыша – и получили отказ. Тогда было решено отправить Оливера «на ферму» – то есть в дом за городом, где несколько десятков детей и подростков трудились на полях, отрабатывая скудное пропитание и кров. Следила за юными работягами старуха Манн, которой еженедельно выдавалось по семь с половиной пенсов на человека – и которые она незамедлительно прятала подальше, поскольку считала, что такие деньги – чересчур много для бестолковых оборвашек. Свою совесть старуха утешала тем, что корми она ребятню на полную сумму – и те непременно бы объелись, а там и до болезней рукой подать… В философии этой были свои изъяны: дети, которых передавали на попечение старухе, или умирали от голода, или падали по недосмотру в камин, или погибали, задохнувшись дымом. Но, поскольку такая участь ждала не всех, а всего лишь восьмерых из десяти, такая статистика казалась старухе вполне приемлемой.

Иногда, впрочем, случались неприятности.