Чарльз Диккенс - Оливер Твист

— Моя мать, — заговорилъ Монксъ болѣе громкимъ голосомъ, — сдѣлала то, что сдѣлала бы каждая женщина. Она сожгла завѣщаніе. Письмо не было отправлено по назначенію, но его вмѣстѣ съ другими доказательствами она сохраняла на тотъ случай, если Флеминги сдѣлаютъ попытку отречься отъ своего позора. Отецъ дѣвушки узналъ отъ нея правду со всѣми преувеличеніями, какія могла придумать ея ненависть. Я люблю теперь мать за это. Угнетенный стыдомъ и позоромъ, онъ съ дочерьми уѣхалъ въ глухую часть Валлиса и перемѣнилъ даже имя, чтобы друзья не могли открыть его мѣстопребыванія. Тамъ онъ вскорѣ былъ найденъ мертвымъ въ своей постели. Дѣвушка скрылась изъ дома за нѣсколько недѣль передъ тѣмъ. Онъ разыскивалъ ее, обойдя пѣшкомъ всѣ сосѣдніе города и села; и въ ту самую ночь, когда онъ вернулся домой, убѣдившись, что она покончила съ собой, чтобы похоронить свой и его позоръ, надорвалось его старое сердце.

Наступило короткое молчаніе, пока мистеръ Броунлоу не взялся опять за нить разсказа.

— Черезъ нѣсколько лѣтъ послѣ этого, — началъ онъ:- мать этого человѣка — Эдуарда Лифорда — пришла ко мнѣ. Сынъ бросилъ ее, когда ему было лишь восемнадцать лѣтъ, отобралъ у нея драгоцѣнности и деньги, началъ кутить, играть, мошенничать и уѣхалъ въ Лондонъ, гдѣ въ теченіи двухъ лѣтъ поддерживалъ сношенія съ самыми низменными отбросами общества. Ее изнуряла мучительная и неизлечимая болѣзнь, и она хотѣла вернуть сына къ себѣ, прежде чѣмъ умретъ. Пришлось прибѣгнуть къ разспросамъ и тщательнымъ розыскамъ, которые долго не приводили ни къ чему, но наконецъ увѣнчались успѣхомъ, и онъ поѣхалъ съ нею опять во Францію.

— Тамъ она умерла, — сказалъ Монксъ:- послѣ продолжительной болѣзни, и на смертномъ ложѣ завѣщала мнѣ всѣ эти тайны вмѣстѣ съ неугасимой и вѣчной ненавистью ко всѣмъ тѣмъ, кого онѣ затрагивали, хотя этого она могла и не дѣлать, потому что я и такъ унаслѣдовалъ ея чувства. Она не вѣрила, что дѣвушка наложила на себя руки и тѣмъ самымъ убила и ребенка, но была почему то убѣждена, что родился ребенокъ мужского пола, и что ребенокъ этотъ живъ. Я поклялся ей, что затравлю его, если когда либо онъ встрѣтится на моемъ пути, что не дамъ ему ни минуты покоя, что буду преслѣдовать его съ самой злобной и неуклонной жестокостью, что вымещу на немъ всю ненависть, которую такъ глубоко чувствую, что насмѣюсь надъ дутымъ хвастовствомъ завѣщанія, дотащивъ его, если удастся, до висѣлицы. Она оказалась права. Онъ наконецъ повстрѣчался на моей дорогѣ. Начало было удачно, и если бы не болтливая шлюха, то я кончилъ бы не хуже, чѣмъ началъ.

Негодяй крѣпко стиснулъ руки и бормоталъ проклятія въ приступѣ безсильной злобы, а мистеръ Броунлоу обратился къ испуганнымъ слушателямъ и объяснилъ, что еврей, давнишній сообщникъ и довѣренное лицо этого человѣка, долженъ былъ получить большую награду за то, чтобы поймать Оливера въ западню, и часть этой суммы подлежала возвращенію, въ случаѣ если Оливеръ опять очутится на свободѣ; разногласіе въ этомъ вопросѣ и заставило ихъ посѣтить коттеджъ съ цѣлью убѣдиться, дѣйствительно ли взятый мистриссъ Мэйли мальчикъ — Оливеръ.

— Медальонъ и кольцо? — сказалъ мистеръ Броунлоу, поворачиваясь къ Монксу.

— Я купилъ ихъ у того человѣка и его жены, о которыхъ я вамъ говорилъ; она украла ихъ у сидѣлки, а та обокрала трупъ, — отвѣтилъ Монксъ, не подымая глазъ. — Вы знаете, гдѣ теперь эти вещи.

Мистеръ Броунлоу слегка кивнулъ мистеру Гримвигу и тотъ, быстро исчезнувъ, вскорѣ возвратился, втолкнувъ въ комнату мистриссъ Бембль и таща за собою ея упиравшагося супруга.

— Неужели глаза не обманываютъ меня! — вскричалъ мистеръ Бембль съ плохо поддѣланнымъ восторгомъ. — Дѣйствительно ли это маленькій Оливеръ? Ахъ, Оливеръ, если бы ты зналъ, какъ я соскучился безъ тебя…

— Замолчи, дуракъ, — буркнула мистриссъ Бембль.

— Это голосъ сердца, голосъ сердца, дорогая мистриссъ Бембль, — оправдывался надзиратель работнаго дома. — Развѣ я не могу быть растроганнымъ, — я, который воспиталъ его на приходскихъ началахъ, — видя его окруженнымъ леди и джентльменами самой пріятной наружности? Я всегда любилъ этого мальчика, какъ будто онъ былъ мой… мой… мой дѣдушка, — продолжалъ мистеръ Бембль, подыскавъ наконецъ подходящее сравненіе. Мастеръ Оливеръ, мой славный Оливеръ, помнишь ли ты милаго джентльмена въ бѣломъ жилетѣ? Увы! онъ отправился на небо, на прошлой недѣлѣ, въ дубовомъ гробу, Оливеръ, съ посеребренными ручками!