Эдвард Форстер - Говардс-Энд

— Оно и осталось, — ответил он. — Я его не продал и не собираюсь этого делать.

— Да, но никто из вас там не живет.

— О, мы сдаем его прекрасному человеку — Хеймару Брайсу, инвалиду. Если бы Чарльз захотел… но ему это не нужно. Долли не может обойтись без всех современных удобств. Нет, мы решили, что там жить не будем. По-своему Говардс-Энд нам дорог, но теперь этот дом — ни то ни се. Нужно выбирать что-то определенное.

— Некоторые везучие люди имеют и то и другое. Но вам можно позавидовать, мистер Уилкокс. Мои поздравления.

— И мои, — вставила Хелен.

— Передайте привет Иви и скажите, что мы ждем ее в гости — Уикем-плейс, дом два. Мы тоже здесь пробудем недолго.

— И вы переезжаете?

— В сентябре, — вздохнула Маргарет.

— Все куда-то переезжают! До свидания.

Вода начала спадать. Опершись о парапет, Маргарет с грустью наблюдала отлив. Мистер Уилкокс забыл свою жену, Хелен — свою любовь, да и она сама, наверное, начала их забывать. Все переезжают. Стоит ли ворошить прошлое, если даже в сердцах людей течет этот нескончаемый поток?

Ее отвлекла Хелен.

— Каким нуворишем стал мистер Уилкокс! — сказала она. — Теперь он меня мало интересует. Однако он все-таки рассказал нам про «Порфирион». Давай, как только придем домой, напишем мистеру Басту и скажем, что ему надо немедленно уносить ноги.

— Да, это будет правильно. Давай.

— И пригласим его на чай.

Леонард принял приглашение на чай в следующую субботу. Но он был прав: визит был безнадежно испорчен.

— Сахар? — предложила Маргарет.

— Кекс? — предложила Хелен. — Большой кекс или эти маленькие вкусненькие плюшки? Боюсь, вы сочли наше письмо довольно странным, но мы вам все объясним — не такие уж мы странные, как может показаться, не такие уж ненормальные. Просто иногда нас переполняют эмоции.

В качестве дамского угодника Леонард отнюдь не блистал. Он не был итальянцем, и уж тем более французом, у кого светская болтовня и обходительность в крови. Его юмор был юмором кокни, не открывающим двери воображению, и Хелен невольно осеклась, услышав: «Чем больше дама желает сказать, тем лучше», — произнесенное весьма игриво.

— О да, — сказала она.

— Дамы придают блеск…

— Да, я знаю. Милые дамы — это настоящие лучи света. Позвольте передать вам тарелку.

— Вы довольны своей работой? — вмешалась в разговор Маргарет.

Теперь осекся Леонард. Он не допустит, чтобы эти женщины совали свой нос в его работу. Они были частью романтического, как и эта комната, в которую он наконец проник, с удивительными очертаниями человеческих фигур, колыхающимися на стенах, и даже этими чашками с тонкими краями, украшенными ягодами лесной земляники. Но он не допустит, чтобы романтическое вторглось в реальную жизнь. Потом придется чертовски дорого заплатить.

— Да, вполне, — ответил он.

— Вы работаете в «Порфирионе», не так ли?

— Да, именно так, — ответил он и добавил довольно обиженно: — Удивительно, как распространяются слухи.

— Что же тут удивительного? — спросила Хелен, которая не поняла хода его мыслей. — Это было написано крупными буквами на вашей визитной карточке, и если учесть, что мы написали вам туда, а вы ответили на бланке с адресом…

— Вы назвали бы «Порфирион» крупной страховой компанией? — продолжала свою мысль Маргарет.

— Зависит от того, что понимать под крупной.

— Под крупной компанией я подразумеваю солидное, надежное предприятие, обеспечивающее своим служащим неплохую карьеру.

— Не могу вам ответить — одни сказали бы так, другие иначе, — нервно произнес служащий. — Что касается меня… — Он покачал головой. — Я верю половине того, что слышу. Может, даже и меньше. Так спокойнее. Тем, которые самые умные, больше всех и достается, чему я часто бываю свидетелем. Осторожность никогда не помешает.

Он глотнул чаю и вытер усы. Вскоре они превратятся в такие, что вечно лезут в чашку; без сомнения, нет смысла их растить — одна возня, и к тому же немодно.

— Я согласна с вами, и поэтому мне бы хотелось знать: это солидная, надежная компания?

Леонард не имел об этом ни малейшего представления. Он знал, что происходит во вверенной ему части огромной махины, но и только. Он не хотел проявлять ни осведомленности, ни неведения, и в этих обстоятельствах самым безопасным было вновь покачать головой. Для него, как и для большинства британцев, «Порфирион» был компанией с рекламных плакатов — гигантом, изображенным в античном стиле, однако прилично задрапированным, который держит в одной руке горящий факел, а другой указует на собор Святого Павла и Виндзорский замок. Внизу обозначена внушительная сумма. А выводы делайте сами. Этот гигант требовал от Леонарда заниматься расчетами, писать письма, объяснять правила новым клиентам и повторять старым. Гиганту была присуща непоследовательность — это Леонард тоже знал. С показной расторопностью «Порфирион» заплатил бы за каминный коврик миссис Мант, но потихоньку уклонялся бы от выплат крупных сумм и сражался с недовольными в судах. Но его истинный бойцовский вес, его прошлое, его защита от других членов коммерческого Пантеона — все это было так же скрыто от простых смертных, как эскапады Зевса. Пока боги сильны, мы мало что о них знаем. И лишь в дни их падений в небеса бьет яркий луч света.