Винсенто Бласко Ибаньес - Обнаженная Маха

— Держись за мою руку, Хосефина. Пойдем глотнем свежего воздуха. Здесь и задохнуться можно.

Она взяла Котонера под руку, но вместо того, чтобы идти за ним, сама потащила его за собой, растолкала толпу гостей, столпившихся вокруг дочери и остановилась, увидев наконец графиню де Альберка. Осмотрительный друг задрожал от страха. Он так и знал: она искала соперницу.

— Хосефина!.. Хосефина!.. Не забывай — мы на свадьбе у Милито!..

Но его предостережение было излишним. Увидев давнюю подругу, Конча сама подбежала к ней. «Дорогая моя! Как давно мы с тобой не виделись! Дай поцелую тебя... Еще разок». И звонко чмокала болезненно выглядевшую женщину, словно в порыве искренней радости. Хосефина попыталась сопротивляться, но тут же сдалась; привычка и воспитание победили, и она только улыбалась — грустно и смущенно. Даже сама поцеловала графиню в ответ, правда, холодно и равнодушно. К Конче у нее не было ненависти. Если бы муж не ухаживал за ней, то ухаживал бы за кем-то другим; настоящая ее соперница, грозная и недосягаемая, жила в его воображении.

Счастливые и немного уставшие от ливня поздравлений, молодожены взялись за руки, прошли сквозь толпу гостей и удалились под музыку триумфального марша.

Оркестр перестал играть, и люди двинулись к столам, заставленным бутылками, холодными закусками и сладостями, вокруг которых растерянно суетились слуги, не зная, что делать, потому что множество рук мгновенно расхватали тарелки с подрумяненными бифштексами и ножи с перламутровыми рукоятками, лежавшие у каждого блюда. После обряда венчания гости, казалось, почувствовали нестерпимый голод, и теперь эти вежливые и хорошо воспитанные господа, улыбаясь, толкали друг друга локтями, наступали дамам на шлейфы платьев; взяв штурмом столы, они расселись по стульям — возбужденные и веселые, каждый с тарелкой в руках; молодые люди сами хватали со столов бутылки с шампанским и ходили по залам, наливая дамам в бокалы. С тактичной беззаботностью гости быстро опустошали подносы и вазы. Слуги поспешно снова их наполняли, однако пирамиды сэндвичей, фруктов и сладостей уменьшались на глазах, бутылки мгновенно исчезали. Хлопанье пробок, вылетающих из бутылок, не утихало ни на минуту.

Реновалес бегал наравне со слугами, разнося тарелки и бокалы знакомым дамам, сидевшим далеко от столов. Сеньора де Альберка вела себя как хозяйка дома и гоняла художника во все концы с непрерывными поручениями.

Во время одного такого рейда художник встретился с Сольдевильей, своим любимым учеником, которого давно не видел. Юноша казался печальным, хотя находил какое-то утешение в том, что его жилет — из вышитого цветами черного бархата, с золотыми пуговицами — вызвал настоящий фурор среди молодежи.

Реновалесу захотелось утешить своего любимца. Бедный мальчик! Впервые маэстро дал понять, что знает его тайну.

— Я хотел бы для своей дочери другой пары, но, к сожалению, не суждено. Работать, Сольдевилья! Выше голову! Мы должны отдавать всю свою любовь одному только искусству!

И вернулся к графине, удовлетворенный тем, что так великодушно утешил приунывшего парня.

В полдень праздник закончился. Молодожены появились вновь, уже в дорожных костюмах: он — в лисьей шубе (несмотря на жару), в кожаном шлеме и высоких гетрах; она — в длинном плаще и в тюрбане из густых вуалей — как одалиска, сбежавшая из гарема.

У дверей их ждал новенький автомобиль с мощным мотором, который жених приобрел именно для свадебного путешествия. Заночуют они в нескольких сотнях километров отсюда, в центре Старой Кастилии, в имении, доставшемся Лопесу де Coca в наследство от родителей, в котором он еще ни разу не был.

«Современный брак» — как выразился Котонер; супружеская интимность прямо в дороге, за тактичной спиной шофера. Завтра они отправятся в путешествие по Европе. Заедут в Берлин, а может, и дальше.

Лопес де Coca крепко пожал всем руки с выражением капитана, что отправляется в кругосветное путешествие, и пошел осматривать перед дорогой автомобиль. Милито дала себя обнять, и на ее вуали остались капли материнских слез.

— До свидания! Удачи тебе, доченька!..

Так закончилась свадьба.

Реновалес и его жена остались одни. Без дочери они почувствовали себя еще более одинокими, а пропасть между ними стала еще глубже. Ходили грустные, мрачные и смотрели друг на друга как чужие. Раньше, когда в доме звенел голос Милито, они, разговаривая с дочерью, иногда перебрасывались словом и между собой. А теперь их жизнь стала похожа на жизнь скованных одной цепью каторжников, ненавидящих друг друга, но вынуждены день и ночь оставаться вместе.