Рене Маори - Темные зеркала. Том второй

Он проснулся, когда солнце уже освещало комнату. Яркие четкие полосы лежали на полу и на столе, наискось перерезая голубую вазу с букетом роз. Макс вздохнул и зажмурился, слушая дыхание Валентина. Он не хотел разбудить ночь, которая, конечно, уже прошла, но еще пряталась где-то за сомкнутыми веками. Валентин зашевелился и прижался лицом к плечу Макса. Отдавшись порыву пронзительной нежности, Макс обнял его и благоговейно поцеловал свежую гладкую щеку.

А потом, выскользнув из постели, на цыпочках подошел к столу и оборвал все розовые лепестки. Теперь из вазы торчали только колючие стебли с листьями. И Макс осторожно перенес в горстях свою благоухающую добычу к кровати, и усыпал ее всю и Валентина разноцветными розовыми лепестками.

– Ничего не дали вывезти, сказали, что мои картины – государственная собственность, достояние республики. Ты вдумайся – “достояние”! А ведь пока я жил там во плоти, им все это не было нужно и никакой ценности не представляло. Я и сам-то не был никаким достоянием. Хоть мозги разрешили забрать с собой, и на том спасибо.

Ах, Маргарита, до чего жестока жизнь! Я же знаю все эти сказки про “достояние”. И знаю, что это была всего-навсего лишняя возможность обобрать меня. Сейчас все мои работы пылятся в подвалах театрально-художественного института, куда я сам их и сложил. Будут делать субботник – сожгут. Не утешай, я знаю, что говорю. Сам жег эмигрантские “произведения искусства”.

Кстати, я получил письмо. Снесли русский театр, снесли Парк Горького, распродали Дом Знаний. А ты говоришь – достояние. Очень хорошо. По крайней мере, не по чему нам с тобой больше скучать и убиваться. И я никогда больше не буду художником-оформителем. А чем я буду? А вот, что из себя сделаю, тем и буду. Может быть, даже дворником.

Но как же я устал сегодня. Уму непостижимо. Да и ты выглядишь не особенно свежей. Спать, спать, и больше никаких разговоров.

Макс лежал на диване, глядя в потолок. Его воспоминания причудливо сливались с недавним сном и портретом Маргариты, который он уже начал писать. Ему никак не удавалось вспомнить фавна, повернуть его лицом к себе. Вместо этого, фавн вдруг оказывался Маргаритой при разном освещении. И это жутко раздражало.

В полудреме Макс вдруг почувствовал, что его ноги резко согнулись в коленях, хотя он мог поклясться, что не пошевелился. Он вдруг начал заваливаться на бок, хотя знал, что лежит по-прежнему на спине. Его пронизала дрожь, и резко качнуло вперед и назад, а потом он взлетел и повис под потолком. “Кажется, это называется «спонтанный астральный выход»”, – успела промелькнуть последняя мысль, прежде чем он погрузился во что-то вязкое, зеленое и не имеющее названия.

Макс стремительно вынырнул и судорожно вдохнул прохладный, сухой и легкий воздух. Он снова оказался в знакомом зеленом озере, но теперь ничто не сковывало его движений. Макс подплыл к берегу и вылез, уцепившись за камыши.

Он шел по берегу, изумляясь и радуясь легкости движений, и больше всего ему нравилось то, что он мог легко обойти со всех сторон каждый камень, каждый куст, потрогать, рассмотреть, не упустив ни одной детали. Все было реальным, просто сверхреальным.

Но тут что-то произошло. Это было почти осязаемое впечатление. Занервничав, Макс начал оглядываться по сторонам и на самом берегу озера увидел фавна, который сидел к нему, Максу, спиной. Ветер шевелил его спутанные волосы, и тени пробегали по обнаженной шее. Маленькие рожки бронзово отливали в дрожащем сером воздухе. Зачарованное мгновение и смена действия. Фавн поднимается и идет к воде.

Макс следил за ним, сдерживая дыхание. Получеловек-полузверь входил в озеро осторожной походкой хищника. Он шел, и неподвижная темная вода с каждым его шагом поднималась все выше и выше. Вот она скрыла его ноги, дошла до пояса, затем до шеи... И тут фавн обернулся и посмотрел прямо на Макса. Рожки, торчащие над крутым лбом и глубокие глаза – зовущие и тянущие. Макс впился в них взглядом и утонул, и рассыпался искрами, и понял – вот то, чего стоит ждать всю жизнь. Вот оно – странное немое, и в то же время, сверхъестественное понимание. Вот оно – истинное единение существ, ищущих близости... Этот взгляд оказался последней точкой, закончившей повесть. Фавн скрылся под водой.

Макс стоял, оглушенный отчаянием и бездумно ждал, но никто не появлялся из мертвой воды озера, никто не разбивал стоячей зеркальной поверхности, никто не выходил на берег.

– Он умер, – болью отозвалось в сердце. – Он утонул.