Николай Лейкин: Воскресенье на даче

Утро. Улицы Лѣсного оглашаются криками разносчиковъ. Тутъ и «цыплята, куры биты», и «огурчики зелены», и «сиги копчены», и «невска лососина», и пр., и пр. Это выкрикиваютъ тенора. Звонкія сопрано поютъ то «яйца свѣжія», то «селедки голландскія», то «земляника спѣлая, земляника». На балконѣ дачи сидятъ надворный совѣтникъ Михаилъ Тихоновичъ Пестиковъ и его супруга Клавдія Петровна. Пестиковъ въ халатѣ и въ туфляхъ; супруга въ блузѣ. У обоихъ головы растрепаны, у обоихъ лица заспаны. Они почему-то дуются другъ на друга, молчатъ и смотрятъ въ разныя стороны. На столѣ самоваръ и чайный приборъ.

— Налей еще… — говоритъ Пестиковъ и подвигаетъ къ супругѣ порожній стаканъ.

— Могли-бы, кажется, и сами… Все я, да я… — фыркаетъ супруга.

— Но вѣдь это, такъ сказать, женскія обязанности въ семьѣ…

— Молчите. И безъ васъ тошно. Голова болитъ. Должно быть какъ нибудь неловко лежала во время сна.

— Давайте сюда стаканъ.

Стаканъ наполненъ чаемъ. Пестиковъ прихлебываетъ и куритъ папиросу, остервенительно затягиваясь ею. Пауза.

— Ужасно надоѣдаютъ эти разносчики съ своими криками… — начинаетъ супруга.

— Да… Я давеча подошелъ къ палисаднику, такъ мнѣ одинъ до того надоѣлъ, что я хотѣлъ его отколотить палкой. Пристаетъ къ душѣ — купи у него раковъ.

— Да и вообще здѣсь въ Лѣсномъ скука смертная. Знала-бы, не поѣхала сюда на дачу. Не знаешь, что дѣлать, куда идти.

— Да, невесело. И вездѣ тоска. Въ «Озеркахъ» жили — тоска и жидъ одолѣлъ, переѣхали въ Лѣсной — тоска вдвое и вдвое жидъ одолѣлъ. Мнѣ кажется, что третьяго года, когда мы жили въ Новой Деревнѣ…

— И тамъ тощища, — перебиваетъ супруга. — Гулять некуда ходить. А наконецъ эта музыка изъ «Аркадіи» и «Ливадіи» — Господи, какъ она мнѣ надолызла! А эти подлыя содержанки, которыя жили и направо, и налѣво!

— Я когда-то холостой жилъ въ Лиговѣ — вотъ тамъ…

— И я дѣвицей жила съ тетенькой въ Лиговѣ… Не знаешь куда дѣться отъ скуки. Но здѣсь, въ Лѣсномъ — это ужъ ни на что не похоже! На кладбищѣ лучше жить.

— Ты-бы, Клавдинька, съѣздила сегодня къ обѣднѣ. По конкѣ за шесть копѣекъ до Новосильцевой церкви отлично. Все-таки народъ, публика. Сегодня воскресенье.

— Да вы никакъ съума сошли! Вѣдь нужно одѣваться, а я вздумать объ этомъ не могу. Эдакая жара, духота…

— Что мы сегодня будемъ ѣсть за завтракомъ?

— Все надоѣло. Не знаю, что и заказывать.

— Развѣ мозги жареные…

— Закажи мозги.

— Лѣнь и заказывать-то.

— Ну, я закажу. Вѣдь здѣсь только и утѣшеніе, что въ ѣдѣ. Да не худо-бы яичницу съ ветчиной… Только ветчину нужно хорошую. Ты-бы сходила сама…

— Благодарю покорно. Вѣдь это одѣваться надо. Я не видѣла скучнѣе мѣста, какъ Лѣсной. Выдти куда-нибудь — одѣться надо. Одѣнешься — гулять негдѣ.

— Ну, положимъ, Беклешовъ садъ.

— Нашли мѣсто гулянья! По дорожкамъ лягушки прыгаютъ, сырость отъ пруда.

— Тѣни много. Громадныя, старинныя деревья… Трава хорошая.

— Что мнѣ тѣнь? Что мнѣ трава? Вѣдь я не мужикъ, чтобъ развалиться въ тѣни на травѣ. И, наконецъ, весь этотъ садъ — олицетворенная скука.

— Вотъ съ этимъ я согласенъ. А что до прогулки, то… Для прогулки, кромѣ того, Лѣсной паркъ есть. Тамъ и тѣнь, тамъ и цвѣтники…

— До Лѣсного парка-то отъ насъ языкъ выставишь, бѣжавши.

— Кто любитъ гулять…

— Не люблю я безъ цѣли гулять. Ну, пойдешь въ паркъ, въ Беклешовъ садъ, а дальше что?

— Дальше дѣйствительно дѣлать нечего. Въ Беклешовомъ саду, впрочемъ, можно на лодкѣ покататься.

— Въ эдакую жару-то? Благодарю покорно.

— Хочешь, сегодня вечеромъ устроимъ прогулку на лодкѣ, когда солнце сядетъ?

— Это вмѣстѣ-то съ вами? Велика пріятность! Да и если-бы компанія и то скучно. Нѣтъ, здѣсь вообще скучно, вообще не знаешь, что дѣлать.

— Невесело-то невесело, но вѣдь надо-же пробовать чѣмъ-нибудь развлечься. Хочешь сегодня въ клубъ идти?

— Чтобъ смотрѣть, какъ кривляются на сценѣ бездарные актеры. Чтобъ наблюдать, какъ пятидесятилѣтнія актрисы играютъ молоденькихъ дѣвушекъ?

— Въ театръ можно и не ходить… Мы послѣ театра, къ танцамъ.

— Ну, его, этотъ клубъ. Тощища… И, наконецъ, все однѣ и тѣ-же рожи: старая накрашеная холера, пляшущая съ гимназистами, двѣ разноперыя трактирщицы въ шляпахъ треухомъ. Да еще заплати деньги за входъ!

— Ну, такъ погуляемъ по улицамъ.

— Гуляйте ужъ одни, наслаждайтесь вереницею мамокъ и нянекъ съ ребятами.