Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 1. Детство. Юношеские опыты

Я сталъ разд ѣваться и думалъ: «Гд ѣже тутъ всестороннее образованіе и развитіе способностей, доброд ѣтели, a разв ѣэтимъ путемъ дойдешь ты до доброд ѣтели? куда поведетъ тебя это[тъ] журналъ, который служитъ теб ѣтолько указателемъ слабости, которымъ конца н ѣтъ, которыя всякій день прибавляются и которыми, ежели бы ты даже уничтожилъ ихъ, не достигнулъ бы доброд ѣтели? — Ты только обманываешь себя и играешь этимъ какъ дитя игрушкой. — Разв ѣдостаточно какому нибудь художнику знать т ѣв ѣщи, которыхъ не нужно д ѣлать, чтобы быть художникомъ? Разв ѣможно отрицательно, удерживаясь только отъ вреднаго, достигнуть чего нибудь полезнаго? Землед ѣль[цу] не достаточно выполоть поле, надо вспахать и пос ѣять его. Сд ѣлай себ ѣправила доброд ѣтели и сл ѣдуй имъ. — Это говорила частица ума, которая занимается критикой.

Я задумался. Разв ѣдостаточно уничтожить причину зла, чтобы было добро? Добро положительно, а не отрицательно. Оттого имянно и достаточно, что добро положительно, а зло отрицательно; зло можно уничтожить, а добро н ѣтъ. Добро всегда въ душ ѣнашей и душа добро; а зло привитое. Не будь зла, добро разовьется. Сравненіе съ землед ѣльцемъ не годится; ему надо пос ѣять и пахать, а въ душ ѣже добро уже пос ѣяно. Художнику нужно упражняться и онъ достигнетъ искуства, ежели онъ не будетъ сообразоваться съ правилами отрицательными, но ему нужно [ 1 неразобр. ] отъ произвола. Для упражненія въ доброд ѣтели не нужно упражненій — упражненія: жизнь.

Холодъ — отсутствіе тепла. Тьма — отсутствіе св ѣта, зло — отсутствіе добра. — Отчего челов ѣкъ любитъ тепло, св ѣтъ, добро? Оттого, что они естественны. — Есть причина тепла, св ѣта и добра — солнце, Богъ; но н ѣтъ солнца холоднаго и темнаго, н ѣтъ злаго Бога. Мы видимъ св ѣтъ и лучи св ѣта, ищемъ причину и говоримъ, что есть солнце: намъ доказываетъ это и св ѣтъ, и тепло, зак[онъ] тягот[енія]. Это въ мір ѣфизическомъ. Въ моральномъ мір ѣвидимъ добро, видимъ лучи его, видимъ, что такой же зак[онъ] тяготенія добра къ чему то высшему и что источникъ — Богъ. —

Сними грубую кору съ бриліанта, въ немъ будетъ блескъ; откинь оболочку слабостей, будетъ доброд ѣтель. Но неужели только одни т ѣмелочи, слабости, которыя ты пишешь въ журнал ѣ, м ѣшаютъ теб ѣб[ыть] доб[рымъ]? н ѣтъ ли большихъ страстей? И потомъ, откуда такое множество каждый день прибавляется: то обманъ себя , то трусость и т. д. , прочно[го] же н ѣтъ исправленія, во многомъ никакого хода впередъ. Это зам ѣтила опять частица, занимающаяся критикой. Правда вс ѣслабости, которыя я написалъ, можно привести къ 3 разрядамъ, но такъ какъ каждая им ѣетъ много степеней, то конбинац[ій] можетъ быть безъ числа. 1) гордость, 2) слабость воли, 3) недостат[окъ] ума. — Но нельзя вс ѣслабости относить отд ѣльно къ каждой, ибо он ѣпроисходятъ отъ соединенія. Первые два рода уменьшил[ись], посл ѣдняя, какъ независимая, можетъ подвинутся только со временемъ. Наприм ѣръ нынче я солгалъ, ка[къ] прим ѣтно было, безъ причины: меня звали об ѣдать, я отказ[ался], потомъ сказалъ, что не могу отъ того, что у меня урокъ. — Какой? — Англ[ійскій] яз[ыкъ], когда у меня была гимнастика. Причины: 1) мало ума, что вдругъ не зам ѣтилъ, что глупо солгать, 2) мало твердости, что не сказалъ, поч[ему], 3) гордость глупая, полагая, что агл[ицкій] яз[ыкъ] скор ѣе можетъ быть пред[логомъ], ч ѣмъ гимнастика. —

Разв ѣдоброд ѣтель состоитъ въ томъ, чтобы исправляться отъ слабостей, которыя теб ѣвъ жизни вредя[тъ]? кажется, доброд ѣтель есть самоотверженіе. — Неправда. Доброд[ ѣтель] даетъ счастье потому, что счастье даетъ доброд[ ѣтель]. — Всякій разъ, когда я пишу дневникъ откровенно, я не испытываю никакой досады на себя за слабости; мн ѣкажется, что ежели я въ нихъ признался, то ихъ уже н ѣтъ.

Пріятно. Я помолился и легъ спать. Вечеромъ я лучше молюсь, ч ѣмъ утромъ. Скор ѣе понимаю, что говорю и даже чувствую; вечеромъ я не боюсь себя, утромъ боюсь — много впереди. Прекрасная вещь сонъ во вс ѣхъ фазахъ: приготовленіе, засыпаніе и самый сонъ. — Только что я легъ, я думалъ: какое наслажденіе увернуться потепл ѣе и сейчасъ забыться; но только что я сталъ засыпать, я вспомнилъ, что пріятно засыпать, и очнулся. Вс ѣнаслажденія т ѣла уничтожаются сознаніемъ. Не надо сознавать; но я созналъ, что сознаю, и пошло, и пошло, и заснуть не могу. Фу, досада какая! Для чего далъ намъ Богъ сознаніе, когда оно только м ѣшаетъ жизни? Для того, что напротивъ моральныя наслажденія глубже чувствуются, когда они сознаны. Разсуждая такъ, я повернулся на другую сторону и раскрылся. Какое непріятное чувство въ темнот ѣраскрытся. Все кажется: вотъ схватитъ меня кто то или что то или тронетъ холоднымъ или горячимъ раскрытую ногу. Я поскор ѣ[е] закрылся, подвернулъ подъ себя со вс ѣхъ сторонъ од ѣяло, спряталъ голову и сталъ засыпать, разсуждая вотъ какъ. [231]