Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 1. Детство. Юношеские опыты

Эти люди отъ привычки выводить заключенія изъ сновъ, на основаніи гадателей, дали себ ѣформу изв ѣстную, къ которой они приводятъ все; добавляютъ изъ воображенія недостающее и выкидываютъ все то, что не подходить подъ эту форму. Наприм ѣръ вамъ будетъ разсказывать мать, что она вид ѣл[а], какъ ее дочь улет ѣла на небо и сказала: «прощай[те], Маминька», я за васъ буду молиться»! А она просто вид ѣла, что дочь ее л ѣзла на крышу и ничего не говорила, и что эта дочь, когда влезла наверхъ, сд ѣлалась вдругъ поваромъ Иваномъ и сказала: «а вы не вл ѣзете».

А можетъ быть, въ воображеніи ихъ по сил ѣпривычки [полно?] слагается то, что они разсказываютъ, и тогда это служитъ еще доказательствомъ моей теоріи о сн ѣ...

Ежели хотите пов ѣрить, то на себ ѣиспытайте: вспомните ваши мысли, представленія во время засыпанія и просыпанія и ежели кто нибудь вид ѣлъ, какъ вы спали, и можетъ разсказать вамъ вс ѣобстоятельства, которыя могли под ѣйствовать на васъ, то вы поймете, отчего вы вид ѣли то, а не другое. Обстоятельствъ этихъ такъ много, зависящихъ отъ сложенiя, отъ желудка, отъ физическихъ причинъ, что вс ѣхъ не перечтешь. Но говорятъ, что когда мы видимъ во сн ѣ, что мы летаемъ или плаваемъ, это значитъ: мы ростемъ. Зам ѣтьте, отчего одинъ день вы плаваете, — другой — летаете; вспомните все, и очень легко объясните.

Ежели бы пришлось вид ѣть мой сонъ кому нибудь изъ т ѣхъ, которые, какъ я говорилъ, привыкли толковать сны, вотъ какъ бы разсказанъ былъ мой сонъ. — «Вид ѣла я, что St. Thomas б ѣгаетъ, очень долго б ѣгаетъ, и я будто говорю ему: «Отчего вы б ѣгаете?» и онъ говоритъ мн ѣ: я ищу нев ѣсту. — Ну вотъ посмотри, что онъ или женится или будетъ отъ него письмо - - - -

Зам ѣтьте тоже, что постепенности во времени воспоминаніямъ н ѣтъ. Ежели вы вспоминаете сонъ, то вы знаете, что вы вид ѣли прежде. [233]

Во время ночи н ѣсколько разъ (почти всегда) просыпаешься, но пробуждаются только два низшія сознанія души: т ѣло и чувство. Посл ѣэтого опять засыпаетъ чувство и т ѣло — впечатл ѣнія же, которыя были во время этого пробужденія, присоединяются къ общему впечатл ѣнію сна, и безъ всякаго порядка и посл ѣдовательности. — Ежели проснулось и 3-е, высшее сознаніе понятія и посл ѣопять засыпаешь, то сонъ уже разд ѣляется на дв ѣполовины. —

3 Iюня.

Вздумалъ я изъ Саратова ѣхать до Астрахани по Волг ѣ.

Во первыхъ, думалъ я, лучше же, ежели время будетъ не благопріятное, про ѣхать долже, но не трясти[сь] еще 700 верстъ; притомъ — живописные берега Волги, мечтанія, опасность: все это пріятно и полезно можетъ подействовать; воображалъ я себя поэтомъ, припоминалъ людей и героевъ, которые мн ѣнравились, и ставилъ себя на ихъ м ѣсто, — однимъ словомъ думалъ, какъ я всегда думаю, когда зат ѣваю что нибудь новое: вотъ теперь только начнется настоящая жизнь, а до сихъ поръ это такъ, предисловьице, которымъ не стоило заниматься. Я знаю, что это вздоръ. Сколько разъ я зам ѣчалъ, что всегда я остаюсь тотъ же и не больше поэтъ на Волг ѣ, ч ѣмъ на Воронк ѣ, а все в ѣрю, все ищу, все дожидаюсь чего то. Все кажется, когда я въ раздумьи, д ѣлать ли что либо или н ѣтъ: вотъ ты не сд ѣлаешь этого, не по ѣдешь туда то, а тамъ то и ждало счастье; теперь упустилъ на в ѣки. — Все кажется: вотъ начнется безъ меня. — Хотя это см ѣшно, но это заставило меня ѣхать по Волг ѣвъ Астрахань. Я прежде боялся и сов ѣстно мн ѣбыло д ѣйствовать по такимъ см ѣшнымъ поводамъ, но сколько я ни смотр ѣлъ въ прошедшую свою жизнь, я большей частью д ѣйствовалъ по не мен ѣе см ѣшнымъ поводамъ. Не знаю какъ другіе, но я привыкъ къ этому и для меня слова «мелочное, см ѣшное» стали слова безъ смысла. Гд ѣже «крупные, серьезные» поводы?

Пошелъ я къ Московскому перевозу и сталъ похаживать около лодокъ и дощаниковъ. «Что, заняты эти лодки? Есть ли свободная?» спросилъ я совокупности бурлаковъ, которые стояли у берега. «А вашей милости чего требуе[тся]?» спросилъ у меня старикъ съ длинной бородой въ с ѣромъ зипун ѣи поярчатой шляп ѣ. — «До Астрахани лодку». «Чтожъ, можно-съ!» —

————

— «В ѣрно ли это? У васъ в ѣдъ любятъ Петербургскіе ложные слухи распускать. И отъ кого вы это слышали, моя милая?»

— «Помилуйте, Марья Ивановна, я вамъ в ѣдь говорю, была я у княгини Полянской, къ ней молодая княгиня вчера только изъ Петербурга прі ѣхала и разсказывала, что у нихъ только и разговора, что про эту свадьбу. (Съ разстановкой.) La comtesse Lise Bersenieff, la jeune personne la plus recherchée, la plus aimable, le parti le plus brillant de Pétersbourg épouse un какой-то Taramonoff, mauvais genre achevé. [234]Костромской медв ѣдь какой-то. Въ комнату не ум ѣетъ взойти. Ни родства, ни богатства, ни связей, ничего! И что меня удивляетъ, такъ это то, что, говорятъ, оба дяди этого очень хотятъ: и графъ Александръ и графъ Петръ. —