И будет вечен вольный труд

Друзья! Уклоняясь от злобы врагов,
К свиданью полночный назначил я час;
Теперь все спокойно, все предано сну;
Тиранство, на лоне утех, на цветах,
И рабство, во прахе под тяжким ярмом,—
Спят крепко!.. Не спит лишь к отчизне любовь!
Она не смыкает слезящих очей:
Скитаясь по дебрям, при бледной луне,
Рыданьем тревожит полуночный час
И будит свободу от смертного сна.
Свобода! Отчизна! Священны слова!
Иль будете вечно вы звуком пустым?
Нет, мы воскресим вас! Не слезы и стон
(Ничтожные средства душ робких и жен),
Но меч и отвага к свободе ведут!
Умрем иль воротим златые права,
Что кровию предки купили для нас!
Чем жизнь в униженьи, стократ лучше смерть!..
Отечества гибель нам льзя ль пережить?..
Ответ ваш, о други, читаю в очах:
Горящий в них пламень, багряность ланит
И дланей стремленье к звенящим мечам —
Все, все мне являет тех самых мужей,
С которыми в битвах я славу делил…
Мы те же, но край наш не тот уже стал!
Под пеплом, в оковах, под тяжким ярмом
Отечество наше кто может узнать?

Там в лютых напастях все зрим мы наш край!
Родных и знакомых я стран не узнал,
Когда на свиданье к местам сим спешил.
О родины милой священны поля,
Где первый раз в жизни я счастье познал,
Что сделалось с вами? — Все умерло тут!..
Где спела надежда на нивах златых
И радости песни гремели в лугах,
Там страшен вид мрачных, ужасных пустынь,
Пустынь, где унынье от воя зверей
Сугубит звук томный влачимых оков!

На трупах, на пепле пожженных им стран,
На выях согбенных под гнетом рабов
Тиран наш воздвиг свой железный престол;
Но слышен уж ропот, тирана клянут…

Клянут лишь, и только! А руки и меч,
А предков примеры кто отнял у них?..

Свеча, чуть теплясь, догорала,
Камин, дымяся, погасал;
Мечта мне что-то напевала,
И сон меня околдовал…
Уснул — и вижу я долины
В наряде праздничном весны
И деревенские картины
Заветной русской стороны!..
Играет рог, звенят цевницы,
И гонят парни и девицы
Свои стада на влажный луг.
Уж веял, веял теплый дух
Весенней жизни и свободы
От долгой и крутой зимы.
И рвутся из своей тюрьмы
И хлещут с гор кипучи воды.
Пловцов брадатых на стругах
Несется с гулом отклик долгий;
И широко гуляет Волга
В заповедных своих лугах…
Поляны муравы одели,
И, вместо пальм и пышных роз,
Густые молодеют ели,
И льется запах от берез!..
И мчится тройка удалая
В Казань дорогой столбовой,
И колокольчик — дар Валдая —
Гудит, качаясь под дугой…
Младой ямщик бежит с полночи:
Ему сгрустнулося в тиши,
И он запел про ясны очи,
Про очи девицы-души:
«Ах, очи, очи голубые!
Вы иссушили молодца!
Зачем, о люди, люди злые,
Зачем разрознили сердца?
Теперь я горький сиротина!»
И вдруг махнул по всем по трем…
Но я расстался с милым сном,
И чужеземная картина
Сияла пышно предо мной.
Немецкий город… всё красиво,
Но я в раздумье молчаливо
Вздохнул по стороне родной…

Густая рожь стоит стеной!
Леса вкруг нивы как карнизы,
И всё окинул вечер сизый
Полупрозрачной пеленой…
Порою слышны отголосья
Младых косцов и сельских жниц;
Волнами зыблются колосья
Под пылкой ясностью зарниц;
И жатва, дочь златого лета,
Небесным кормится огнем
И жадно пьет разливы света
И зреет, утопая в нем…
Так горний пламень вдохновенья
Горит над нивою души,
И спеет жатва дум в тиши,
И созревают песнопенья…

Как я люблю картину нивы,
Когда, зернистая, питанием полна,
Как перси матери-кормилицы, она
Колышется под ветерком игривым
И перекатная волна
По ней, как по морю, гуляет…
Над ней светлей и ночи мрак;
Ее природа одевает,
Как деву юную на брак!
Под сводом яхонтовым неба
Как хороша для наших глаз
Сия сокровищница хлеба!
На ней и бисер, и алмаз,
И жемчуги горят в дожде росистом…
И слышно далеко, в раздолий полистом,
Как резко звонкие кричат перепела,
И зелень, по местам, приветливо светла,
И ласково манит прохожих взоры
Огонь холодный светляка,
И селянин еще издалека
О жатве будущей заводит разговоры.