Август Стриндберг - Жители острова Хемсё

Поработав так мозгами целый час, он наконец успокоился; голова была теперь в порядке, в ней было все расположено, как в конторской книге; все было на своем месте и все наперечет, одним взглядом можно было окинуть всю позицию.

С этим он лег в постель. Очутившись один среди чистых, свежих простыней, без опасения, чтобы его кто-нибудь потревожил среди ночи, он почувствовал себя впервые господином над самим собой.

Так заснул он, чтобы затем встретить утро понедельника, первое утро рабочей недели.

Лещ метал икру, на можжевельнике распускались почки, цвела черемуха, а Карлсон делал весенние посевы на замерзших озимых, зарезал шесть коров, купил сухое сено для остальных, чтобы поднять их на ноги и пустить в лес. Он все поправлял, приводил в порядок и сам работал за двоих; у него была способность приводить людей в движение, и эта способность побеждала всякое сопротивление.

Рожденный на фабрике в Вермланде от никому неизвестного отца, он уже с малолетства выказывал решительную нелюбовь к физическому труду, но зато невероятную способность в изобретении способов для избавления себя от этого неприятного последствия «грехопадения».

Побуждаемый потребностью ознакомиться со всеми сторонами человеческой деятельности, он долго понапрасну не оставался на одном месте. Как только он приобретал нужные ему познания, он искал новое поле действия. Таким образом он от кузнечного ремесла перешел к сельскому хозяйству, испытал себя на службе в конюшне, торговал у купца в лавке, был помощником садовника, рабочим на железной дороге, каменщиком, а под конец — странствующим проповедником.

Характер его приобрел, благодаря этим странствованиям, некоторую гибкость; он получил способность жить при различных условиях и со всевозможными людьми, понимать их намерения, читать их мысли, предугадывать их затаенные желания. Он, словом, стал силой, которая превышала все его окружающее. Его различные познания делали его более способным управлять и приводить в порядок целое, чем, будучи одной из частей этого последнего,— повиноваться. Он не желал быть в колеснице простым колесом, но хотел, чтобы колесница везла его.

Попав случайно на новое место, он сразу увидел, что здесь он может быть полезен, здесь он может, благодаря своим способностям, довести хозяйство, доселе не имеющее никакой цены, до того, что оно будет приносить доходы; здесь его поэтому будут ценить, и он в конце концов станет необходимым. Теперь у него была определенная и совершенно ясная цель, и он твердо надеялся, что его ожидает награда, заключающаяся в улучшении жизненных условий, и это придавало ему силы. Он — в этом не было сомнения — работал для других, но в то же самое время он ковал свое собственное счастье. И если он умел так поставить дело, что казалось, будто он посвятил свое время и свои силы чужой выгоде, то он этим показывал, что он умней других, потому что те охотно поступили бы так же, но не могли.

Самое серьезное препятствие, которое становилось на его пути,— это был хозяйский сын. При определенном влечении рыболова и охотника ко всему неизвестному, тайному, у него было ясно выраженное отвращение к порядку и ко всему верному и определенному. Занимаясь земледелием, думал он, получаешь самое большее то, на что рассчитываешь, больше того не получить никогда, но часто гораздо меньше. Если же забросить сети, то один раз ничего не вытянешь, но на следующий раз в семь раз больше того, что ожидал. Случалось, что если выедешь в море за угрями — убьешь тюленя; бывало, лежишь полдня в шхерах и караулишь пролет диких уток, как вдруг чуть ли не на ружье налетает гагара. Всегда что-нибудь да получишь и зачастую что-нибудь другое, чем то, что ожидал.

Кроме того, охота, даже после того как она из преимущества высших классов перешла к низшим, считается более благородным и самостоятельным занятием, чем хождение за плугом или за телегой с навозом. Это настолько всосалось в кровь и плоть, что нельзя было заставить работника отправиться на работу с парой волов; отчасти потому, что вол получил обрезание, был «изменен», но в особенности потому, что на лошадь, а главным образом на кобылу, смотрели с давних пор с суеверным уважением.

Вторым камнем преткновения был Рундквист. В сущности, это был старый плут, который, притворяясь, что ему открыты всякие тайны, старался по-своему достигнуть земного рая,— рая, лишенного тяжелой работы, но с продолжительным отдыхом днем и со многими возлияниями; он шутя отбояривался от всего серьезного, а в особенности от грубой работы; он, если надо, прикидывался слабоумным или физически больным, возбуждал к себе сострадание, в особенности если оно выражалось чашкой кофе с водкой или полуфунтом нюхательного табаку. Он умел пустить овце кровь и выложить поросенка; считал, что может с помощью магического жезла находить источники; утверждал, что может привлекать в сеть окуня; излечивал у других различные несерьезные немощи, только не свои, во время новолуния предсказывал хорошую погоду, если перед этим шел в продолжение многих дней дождь; жертвовал чужой монетой и клал ее на берег моря под большим камнем, когда должна была прийти килька.