Август Стриндберг - Жители острова Хемсё

Кроме того, он утверждал, что может делать ведьмины штуки: привлечь на поле соседа сорные травы, испортить корову; он раздавал заколдованные заряды и тому подобное. Все это внушало некоторый страх, и всякому приятно было заручиться его дружбой.

Его заслуги — а их он все же имел и благодаря им был необходим — заключались в том, что он умел ковать железо и столярничать. Но его невероятная способность делать все что ни подвернется, делала из него опасного соперника, потому что то, что делал Карлсон в стенах конюшни или в поле, менее бросалось в глаза. Оставался Норман — ловкий работник; его надо было вырвать из-под влияния Густава и вновь вернуть к правильному земледелию.

Итак, Карлсону предстоял немалый труд, и, кроме того, ему надо было проявить некоторую хитрость, чтобы пробиться; но так как он был умней других, то он победил.

С Густавом он с самого начала и не стал бороться; он его спокойно оставил бегать, после того как сманил его союзника Нормана, предлагая ему всякого рода выгоды. Это было не особенно трудно, потому что Густав был, по правде говоря, немного скуп и на охоте обращался с Норманом скорей как с гребцом, который не смел никогда выстрелить первым; если Густав и давал ему рюмочку, то в то же время сам тайком выпивал их три. Таким образом, выгоды, которые ему представлял Карлсон,— хорошее жалованье, новые чулки, рубашка и другие безделушки — скоро привели Нормана к измене; тем более что возрастающая сила Карлсона обещала ему больше, чем уменьшающаяся власть Густава.

С отпадением Нормана любовь хозяйского сына к охоте тоже уменьшилась, потому что разъезжать по морю одному не представляло удовольствия. Вследствие отсутствия компании Густав присоединился к другим и стал работать.

Спихнуть Рундквиста было трудней; эта рыба была столь же упряма, как и стара; но скоро Карлсон поймал и его в свои сети.

Вместо того чтобы жертвовать монетами, Карлсон распорядился, чтобы починили сети и чтобы исправили невода,— и килька стала ловиться лучше прежнего. Вместо того чтобы с помощью растущей на деревьях омелы отыскивать новые источники, Карлсон очистил старый, построил около него бассейн и вставил в него насосный поршень — благодаря этому омела могла быть брошена в помойную яму. Вместо того чтобы творить над коровами заговор и окуривать, он велел их почистить и дал им сухой подстилки. Если Рундквист мог выковать подковный гвоздь, то Карлсон мог сделать крючок; если Рундквист мог сколотить борону, то Карлсон мог также сделать плуг, как и каток.

Когда Рундквист убедился, что его вытесняют со всех позиций, он схватился за то, что больше бросается в глаза. Он начал чистить вокруг дома; уносил все то, что в продолжение зимы по небрежности ли или по недосмотру бросалось прямо на двор; ухаживал за курами и за кошкой; приделал к двери новую щеколду.

— Нет! До чего стал любезен Рундквист! Он нам к старой двери пристроил новую щеколду!

— Да! Когда захочет, он может быть любезен.

Так разговаривали в кухне служанки, и это слышал Карлсон.

Но Карлсон продолжал двигать им, как стрелой. В одно прекрасное утро печка оказалась свежепобеленной; на другое утро ведра были выкрашены в зеленую краску с черными краями и белыми сердечками; на третье утро под навесом лежали дрова, которые он наколол за кладовой. Карлсон научился у неприятеля, как завоевывать симпатии на кухне; и новый насосный поршень сделал его непобедимым.

Но Рундквист был, однако, упрям и коварен; однажды ночью с субботы на воскресенье он выкрасил в ярко-красный цвет место уединения.

Один Карлсон с ним справиться не мог; он подкупил Нормана, угостив его водкой, и в ночь на Троицын день старуха слышала, как что-то шумело у наружной стены дома; но ей слишком сильно хотелось спать, поэтому она только утром увидела, что вся «лачуга» выкрашена в красный цвет, с белыми косяками окон и белыми желобами.

Это нанесло жестокий удар Рундквисту, который не был в силах продолжать подобную утомительную борьбу. Немного пошутили над его желанием заняться украшением дома и места уединения. Норман, как истый вероломный изменник, выдумал по поводу него шутку, которую потом долго повторяли:

— Рундквист долго думал, с чего бы начать, вот он и выкрасил место уединения!

Рундквист сдался, но оставался настороже, чтобы еще как-нибудь выдумать новые козни или заключить выгодный мир.

Густав оставлял их; он присматривался и находил, что все, что делается, хорошо.