Константин Симонов - Последнее лето

— Чем он вам не понравился?

— Ничем. Просто хочу видеть на этой должности вполне здорового человека.

— А я его в Архангельском пять дней назад встречал. Он уже и тогда почти здоровый был, если не отсюдова на него глядеть, а вблизи. — Батюк поддразнил Львова, ожидая, что тот заспорит.

Но Львов не заспорил. Не считал возможным заострять эту тему после того, как Сталин, приняв во внимание первый пункт его записки — о командующем фронтом, не поддержал второго — о Серпилине — и недовольно сказал ему по ВЧ:

— Не слишком ли много вы берете на себя, товарищ Львов? Все у вас больные: один у вас больной, другой у вас больной. Только вы один здоровый. Подумайте о своем здоровье. И не учите нас бдительности. Как и на чьем здоровье что отразилось, нам, если понадобится, врачи скажут. Не пишите больше об этом. Надоело.

Не знавший всего этого Батюк с удивлением услышал, как Львов в ответ на его слова о здоровье Серпилина сказал: «Тем лучше», — хотя на лице его в эту минуту было такое выражение, словно думал: «Тем хуже…»

— Чего тебе, Барабанов? — спросил Батюк адъютанта, прервавшего своим появлением его мысли о Львове.

— Товарищ командующий, водитель просит разрешения заменить два ската. Новые привезли. Никуда в ближайший час не поедете?

— Пусть меняет. Не поеду. — Батюк посмотрел на Барабанова. — Генерал-лейтенант Серпилин сейчас приедет. Твой друг. Вспоминали с ним о тебе в Архангельском.

— Вы мне говорили, — хмуро сказал Барабанов.

— А сейчас опять вспомнил, как он пострадал тогда через твою дурость. Задержался, чтоб взять этот ваш хреновый бугор, и жену в живых не застал.

— Для чего вы мне это вспоминаете, товарищ командующий? — все так же хмуро спросил Барабанов.

— А чтоб не помнил зла. Не только ты из-за него хлебнул, но и он из-за тебя. А то я знаю тебя; ты, черт, злопамятный!

— Я тогда злопамятный, когда не виноватый, — сказал Барабанов. — Обед на сколько человек заказать?

— Ни на сколько, — взглянул на часы Батюк. — С ними закончу, будем с начальником штаба работать, а там посмотрю, когда еще обед… Пойди встреть, — добавил он, услышав через открытое окно голоса.

Барабанов выскочил за дверь, а Батюк поднялся из-за стола и, быстро пройдясь взад-вперед по комнате, повел плечами, с удовольствием сознавая, что он еще крепок, здоров и неутомим. Встреча со старыми соратниками в новой для себя и для них роли радовала его.

Встретив вошедших, Батюк первому пожал руку Серпилину — тот и вошел первым, — а Захарова обнял со словами:

— С твоим командующим пять дней назад кефир пили, а с тобой как-никак почти полтора года не виделись.

Потом повернулся к Серпилину и оглядел его с головы до ног:

— Совсем хорошо выглядишь!

— Не только выгляжу, но и чувствую себя хорошо, товарищ командующий.

— Что нам и требуется! А то тут один товарищ опасался, как бы тебя к нам больного не выписали. А ты вон какой! Здоровей, чем был. Часом, не женился за это время?

— Пока нет.

— Звонил Львову, — повернулся Батюк к Захарову, — хотел вас принять вместе с ним. Но, к сожалению, спит. Поздно ложится… А он как у тебя, — теперь обращаясь уже к Серпилину, кивнул Батюк на Захарова, — подъема не просыпает?

— В чем, в чем, а в этом пока не замечен, — улыбнулся Захаров.

— Значит, после меня от рук не отбился, — сказал Батюк. — А то хуже нет: один уже встал, а другой только лег, один уже лег, а другой еще телефоны крутит. Все — не разом!

Он махнул рукой, перекрестив эту тему, и пригласил Серпилина и Захарова к своему рабочему столу.

— Докладывайте ваше решение. Как думаете наносить удар? Начнем с этого.

Серпилин разложил на столе поверх лежавшей на нем карты свою и стал докладывать предварительное решение, над которым работал штаб армии. В основном оно осталось таким, каким подготовил его Бойко, до приезда Серпилина.

Когда Серпилин закончил, Батюк задал несколько вопросов о деталях и спросил:

— Как оцениваете намеченный для вас участок прорыва? Действительно как наилучший во всей полосе фронта?

— За всю полосу фронта не берусь ответить, — сказал Серпилин. — А в полосе нашей армии считаем; выбран правильно. Но имеем дополнительное предложение. Разрешите доложить?

Это дополнительное предложение возникло у Серпилина вчера, когда он осматривал участок прорыва на своем крайнем правом фланге, на стыке с соседней армией. Суть была проста, но сама армия решить этого не могла, мог только фронт. Весь участок будущего прорыва, шириной в двенадцать километров, целиком приходился на правый фланг армии Серпилина и заканчивался на севере точно по разграничительной линии с соседней армией, которой в будущей операции отводилась вспомогательная роль. Она должна была сначала держать оборону на широком фронте, а потом, когда противник под нашими ударами начнет отступление, преследовать его.