Константин Симонов: Четвертый

Он.

Женщина,которую он любил.

Человек,которого он давно не видел.

Люди, возникающие в его памяти.

Дик.

Второй пилот.

Штурман.

Он – сам, такой, каким он бывал в разные годы своей жизни.

Женщина,которую он любил.

Женщина,на которой он женился.

Джек Уиллер.

Бен Кроу.

Чарльз Говард.

Вандеккер.

Бонар.

Гвиччарди.

Тедди Франк.

Человек с автоматом.

В зале темнеет [1] Автор считает совершенно необязательными те из своих ремарок, которые касаются декораций, света и т. д. Если постановщикам пьесы покажется неудобным играть ее всю подряд, они вольны сделать один или два антракта, там, где им это заблагорассудится. . Перед занавесом появляется белое пятно прожектора.

Пока что в этом пятне никого нет.

Голос Автора.Это случилось с ним вечером, в большом городе, на том, другом континенте. До этого все в его жизни шло более или менее нормально. По крайней мере, так он приучил себя считать. В юности он работал в левой газете. Не в самой левой, но в левой. И даже писал в нее из республиканской Испании. Во время войны он летал радистом на бомбардировщике. Его сбили над Германией. Он попал в плен и бежал из лагеря. Некоторые при этом погибли, но он уцелел. После войны он переменил несколько газет, слева – направо. Говорили, что его несколько раз вызывали в разные комиссии по расследованию. Говорили, что на войне он вел себя храбрей, чем там. Он не любил говорить о том, что творилось у него на душе, и, кажется, даже не любил думать об этом. Вчера ему исполнилось сорок два. Сегодня с утра у него болела голова, а ночью ему надо было лететь в Европу. В шесть часов вечера он возвращался из редакции. Его остановил человек, которого он давно не видел.

Пройдя через сцену, Он входит в пятно прожектора. И в эту секунду его окликает из темноты Другой человек.

Он.Вот уж кого не ожидал! Столько не видеться, и вдруг…

Другой(с нетерпеливым жестом). Я тебя караулил. У меня мало времени, и лучше, чтоб нас не видели вместе. Ты летишь сегодня ночью в Париж?

Он(настороженно). Да.

Другой. Я через час уезжаю сам далеко и надолго, и то, что я скажу, мне некому сказать, кроме тебя. Я принял решение: люди должны об этом узнать! Я ловлю тебя с утра, с тех пор, как узнал, что ты ночью летишь в Европу. Ты должен там это сделать!

Он.Что?

Другой.Послезавтра, в пять утра по европейскому времени, из Регенсбурга в Германии вылетит наш новый высотный самолет. Он пройдет над Россией на высоте тридцати тысяч и сядет в Пакистане. Наши считают, что на этот раз благодаря новым противорадарным установкам он не будет зафиксирован русскими.

Он.Прекрати. Я не желаю этого знать!

Другой.А я не желаю, чтобы он летел. Если он будет зафиксирован – может начаться война. Если он не будет зафиксирован – полеты продолжатся, пока их не зафиксируют. И в конце концов от всех нас останутся только кишки на проводах. И проводов тоже не будет. Я не хочу, чтоб русские его сбили, но я не желаю, чтоб он летел.

Он.А ты совершенно уверен…

Другой(перебивая). Я знал и о первых полетах, но тогда я еще не пришел к решению. К сожалению, я сам ничего не могу сделать. Я не пойду в русское посольство, потому что я не шпион. И вообще, если я через час не уеду туда, куда мне приказали, – за мной начнут следить. Но ты должен там, за границей, прямо с аэродрома пойти в редакцию газеты, которая это наверняка напечатает, и сделать заявление, ссылаясь на абсолютно надежный источник. Если они это напечатают – полета не будет. Во всяком случае, – этого. И войны не будет. По крайней мере, на этот раз. Ты обязан это сделать, ты ничем особенным не рискуешь там, в Европе.

Он(оглушенно). Не рискую?

Другой.Испорченная карьера – вот и весь твой риск! Я рискую куда большим. Я бы никогда не пошел на это, если бы не знал совершенно точно, гораздо точней, чем все вы, чем будет эта война, если она будет. Я не до конца уверен в тебе, но у меня нет выбора. Ты когда-то был радистом. Ты помнишь этот сигнал? (Пальцем в тишине выстукивает несколько точек и тире азбуки Морзе.)