Константин Симонов - Четвертый

Второй пилот.Ты можешь отказаться вернуться.

Штурман.Согласимся с ним, что это не так-то просто – не вернуться на родину!

Он.А вам там это по-прежнему понятно?

Дик.И, может быть, даже больше, чем тебе. Значит, ты боишься, что тебя вызовут и ты все-таки вернешься и предстанешь перед комиссией?

Он.Да.

Штурман.Насколько я понимаю, это не очень приятная штука.

Он.Вы не имеете об этом ровно никакого представления. Ваше счастье, что вы умерли в сорок пятом!

Второй пилот.Ты мог это сделать вместе с нами.

Он.Если вы помните…

Штурман.Мы все помним. Ты зря упрекнул его в этом.

Дик.Итак, ты боишься, что тебя вызовут.

Он.Да. Вы не знаете, что это такое.

Дик.Кое-что слышали. Люди нам говорили об этом.

Он (встревоженно). Какие люди?

Дик.Разные люди. Да, да! И те тоже!

Он.Это ложь!

Штурман.Что – ложь?

Он.То, что про меня говорили тогда.

Дик.По-моему, ты кривишь душой. А мы ведь можем позвать их. Или ты не рассчитывал на это?

Он.Откровенно говоря – нет.

Дик.А ведь мы должны рассудить тебя с твоей совестью.

Второй пилот.А для этого порой полезны свидетели.

Он.Я отказываюсь от этого.

Штурман.Ну что ж, пойдем, раз он отказывается.

Он.Нет, не уходите.

Дик.А тогда мы будем судить тебя так, как мы считаем нужным . (Негромко окликает.) Джек Уиллер, вы здесь?

Уиллер (входя). Да.

Дик.Вы не могли бы дать нам несколько показаний в качестве свидетеля? (Кивнув на Него.) Ему это очень нужно.

Уиллер.Не очень-то хочется вспоминать, но если так уж нужно…

Он.Не надо. Я скажу сам.

Дик.А ты уверен, что помнишь все это совершенно точно?

Он.Не знаю, может быть…

Дик (Уиллеру). А вы?

Уиллер.О да!

Дик.Лучше спросить Уиллера, это обошлось ему дороже, чем тебе. Как это было, Уиллер?

Уиллер.Это было весной пятьдесят второго. Меня уже не первый раз вызывали, и я узнал, что должны вызвать его. Я встретился с ним в баре. Это было вечером. Мы сели за столик. Я сидел вот так… (садится) а он сел вот так, наискосок от меня. (Показывает рукой, и Он при этих словах садится на указанное Уиллером место.) В баре было пусто, и мы говорили не особенно громко. Я сказал ему: слушай, боюсь, что тебя завтра вызовут туда же, куда меня.

Он.Ты уверен в этом?

Уиллер.Лучше всего будет, если ты вообще откажешься отвечать.

Он.А ты?

Уиллер.Я отказался.

Он.Во что это тебе обойдется?

Уиллер.В три года тюрьмы.

Он.Меня это не устроит.

Уиллер.Это никого не устраивает. Но я не вижу другого выхода.

Он.А я вижу.

Уиллер.Когда не отвечает никто – это проще, чем когда один молчит, а другой отвечает. Ты подведешь других.

Он.Пусть каждый думает за себя. Человек не должен делать подлостей, а отвечать или не отвечать на вопросы – его личное дело.

Уиллер.Они будут спрашивать тебя о сборе средств для испанских республиканцев. Они знают, что ты был нашим казначеем, и думают, что у тебя могли остаться списки.

Он.Откуда ты знаешь?

Уиллер. Мне сказал один человек; он имеет отношение к ним по службе, но его тошнит после этого по ночам. Во всяком случае, если решишь отвечать, будь осторожен. Они берут тебя в пятерню и жмут, как лимон.

Он.Ничего, я не боюсь за себя.

Дик (Уиллеру). Он сказал вам тогда что-нибудь еще?

Уиллер (вставая). Мы выпили и поговорили на другие темы, но это уже не имело отношения…

Дик (прервав его). А почему вы так хорошо запомнили ваш разговор с ним?

Уиллер.Я часто вспоминал его потом, когда того человека, который предупреждал меня, вышвырнули со службы. Я не знаю, как он (кивнув на Него) вел себя в комиссии, но, очевидно, он проболтался.

Дик.Спасибо, Уиллер.

Уиллеруходит.

Второй пилот.Что было потом с Уиллером?

Он.Он отсидел три года.

Второй пилот.А потом?

Он.Не мог найти работы.

Штурман.Ты помог ему?

Он.Я хотел, но он отказался.

Штурман.Но ты все-таки пробовал?