Валентин Костылев - Минин и Пожарский

К заставе, навстречу ополчению, выехал князь

Трубецкой, веселый, нарядный, на белом коне,

окруженный своими атаманами. Встреча была

дружественной, но на приглашение Трубецкого стать

лагерем у него в таборах, восточнее Кремля, Пожарский

ответил отказом. Трубецкой сразу переменился —

сухо улыбнулся, надменный, с недобрыми маленькими

глазками. Он молча повернул коня и ускакал

обратно в свой лагерь.

Теперь один Трубецкой верховенствовал в

подмосковном ополчении: Ляпунов был убит, а Заруц-

кий, сметив, что с приходом в Москву нижегородцев

ему не сдобровать, бежал в южные степи.

Ополчение расположилось в том месте, которое

заранее наметили Пожарский и Минин, — в

соседстве с прежде посланными нижегородскими полками,

у Арбатских ворот. Здесь сообща с московскими ра-

зоренцами в одну ночь возведено было сильное

укрепление. На другой день Трубецкой опять прислал

приглашение соединиться с ним на Яузе, и оно

снова было отклонено Пожарским.

Князь и Козьма рассудили по-своему.

Посланный королем в помощь полякам, сидевшим

в Кремле, гетман Хоткевич движется с запада по

Можайской дороге, и войска надо ставить с западной

стороны. Укрепиться следовало именно здесь. Оста-

вить же западную сторону открытой, уйдя на восток,

за Кремль, к Трубецкому, стало быть, открыть Хот-

кевичу свободный доступ к Кремлю. А ведь он вез

продовольствие для осажденных поляков.

Нижегородцы заняли Белый город, от Тверских

до Пречистенских ворот, полукругом, крепко

окопавшись и огородившись со стороны, откуда ждали

прихода Хоткевича.

Работали круглые сутки все как один.

Польские паны пустили слух, будто Пожарский

пренебрегает казаками, а земские люди держат

камень за пазухой против оборванной, полуголодной

казацкой голытьбы.

Сам Трубецкой говорил то же, науськивая

казаков на земское ополчение.

— Я стою под Москвою немалое время, —

обозлен но воскликнул Трубецкой, убедившись в

непреклонности Минина, — а взял только Белгород и

Китай-город. Что будет у мужика того, увижу его

промысел!..

Весь свой гнев он излил на Минина.

16. Приход гетмана Хоткевича

Войско гетмана Хоткевича, по своему походному

обычаю, двигалось к Москве продолговатым четыре-

угольником, со всех сторон окруженным повозками.

За передними повозками, внутри четыреугольни-

ка, тянулись пушки, в середине — пехота, а за

ней — панцырная конница.

Впереди войска на вороном коне ехал сам гетман

Хоткевич, окидывая суровым взором окрестности

Москвы. Перед ним верховой пахолик (оруженосец) вез

громадную булаву, украшенную драгоценными каменьями и

лентами. _

Конницу, делившуюся на хоругви, или эскадроны,

вели знатные шляхтичи, ротмистры. Она была

пестра, разноплеменна.

Тут были и закованные в тяжелые латы

неповоротливые немецкие ландскнехты, и польские пан-

цырники, и венгерцы — кто с длинными копьями,

кто с палашами, иные с саблями, кинжалами и даже

с боевыми молотами. У многих за спиной висели пи-

щали, а за кушаками воткнуты были пистолеты.

Вооружение, кони, сбруя — все было дорогое,

нарядное.

Около ротмистров гарцевали пахолики в

кафтанах из волчьей шкуры, с орлиным крылом за спиной.

Легкая конница Хоткевича состояла из немцев,

венгров, валахов и убежавших из Сечи запорожцев.

На прекрасных конях они следовали рядом с тяжело

двигавшимся коренным войском, с трудом

сдерживая своих скакунов.

Широко раскинулись по обе стороны Москва-реки

таборы нижегородцев и казаков, преградив дорогу

полякам.

Хоткевич ошибся. Он думал найти под Москвой

жалкие остатки ляпуновского ополчения, которые,

испугавшись его, сами разбегутся из-под стен

Кремля. Вышло иначе: перед ним оказалось большое

сильное войско.

Он отдал приказ остановиться.

Вечерело. Посинели ноля. Река, как стекло,

неподвижна. В лагере русских стояла тишина,

хорошо знакомая гетману тишина, соблюдаемая

накануне боя серьезным противником, не склонным к

уступкам.

Поляки раскинули табор на Поклонной горе. Они

огородили шатры возами, связанными между собой

цепью. Хоткевич приказал саперам возвести

земляные укрепления. На валы втащили пушки.

Осторожный и умный воевода, он счел нужным

устроить свой тыл так, чтобы в случае неудачи

укрепиться и послать гонцов к королю за помощью.