Вильхельм Муберг - Ночной гонец

Анника повстречалась Рагнару Сведье, когда он проходил мимо Персгорда. Он сразу узнал вдову по желтому чепцу.

— К невесте идешь?

— Иду по своим делам.

— А может, дело-то не к спеху? Есть у тебя время выслушать два слова?

У молодой вдовы из Персгорда низкий грудной голос, необычный и влекущий. Мужчины охотно внимают ему. Глаза Анники карие, но в вечернем сумраке они кажутся черными, точно ягоды смородины. Крепкие, здоровые зубы сверкают меж полных пунцовых губ. Анника — женщина красивая, пышная телом, гибкая станом, но смех ее всегда звучит зловеще.

Когда Анника проходит по деревне, парни невольно смотрят ей вслед. Сведье тоже заглядывался на нее. В глубине души он признавал, что она пробуждает в нем плотское желание, но ему сразу же делалось стыдно. А когда он вспоминал все, что ему было известно о ней, то и вожделение его пропадало. Еще до того, как мужа Анники нашли мертвым поутру, хотя с вечера он был весел и здоров, она слыла прелюбодейкой и распутницей. Не один деревенский парень наведывался по ночам в Персгорд. Рагнару Анника часто попадалась на пути, но он не хотел иметь с ней никаких дел.

Анника подошла поближе:

— Думаешь, тебя ждут не дождутся? Ну, а если кто-то тайком в лес бегает, как только ты уйдешь?

— Это ты про мою невесту?

Опять она засмеялась своим недобрым смехом, которого он не выносил:

— Никого я не называла. Только и хочу, что остеречь тебя.

— Остеречь меня? От чего? В чем ты винишь Ботиллу?

— Никого я не называла по имени.

— Ты только что назвала ее. Сама спросила, к ней ли я иду.

Молодая вдова засмеялась, играя глазами.

— Ты хочешь оговорить мою невесту!

— Никого я не оговариваю!

Анника Персдоттер была верна себе. Она ничего не говорила напрямик. Она укрывалась за коварными недомолвками и не давала поймать себя на слове.

— Берегись, Анника!

— Я ведь только добра тебе хочу, Рагнар Сведье.

— Так и нечего тогда говорить обиняками.

— Я только упреждаю тебя. Не стоит она тебя!

Кончик языка у Анники сновал взад и вперед между зубами, как маленькое красное жало. Она жалила, точно гадюка под ударами палки. Она разбудила в Рагнаре плотское желание, и потом он будет стыдиться этого чувства.

— Я хочу, чтобы ты знал, — сказала она.

— А ты-то что знаешь?

— Я следила за ней. Она ходила в лес одна.

— Стало быть, дело у нее там было. Тебе-то что до того?

— Нечего ей делать в лесу.

— Так, верно, от тебя убежала.

— Знаешь ли, кого женщины могут повстречать в лесу?

Сведье шагнул к ней:

— Стало быть, ты все-таки винишь ее!

Анника отступила назад и понизила голос до шепота, искоса поглядывая на усадьбу старосты:

— Так знай же — я видела у нее в подойнике кровь!

— Врешь!

— Своими глазами видела.

— Ничего ты не видела!

— Могу тебе в том поклясться! Вырви мне глаза, коли вру!

— Ах ты змея подколодная!

Сведье высоко поднял сжатый кулак. Ему хотелось ударить ее, плюнуть в красивое лицо, пнуть ее ногой, чтобы отлетела подальше. Иного она и не стоила за такие речи.

Анника плавно повернулась и легкими шагами поспешила к своему дому.

— Твою невесту обесчестили, Рагнар! Пускай ее отец платит пеню за изъян! [14] Пускай ее отец платит пеню за изъян! — По древнему шведскому закону при судебных тяжбах нанесенный обидчиком ущерб, не только материальный, но и моральный, мог быть искуплен путем внесения пени натурой или деньгами, если данный штраф удовлетворял пострадавшего. Этот закон существовал до середины XVIII века.

Теперь она сказала ему все, что хотела. На пороге Анника остановилась и крикнула:

— Требуй от старосты двух волов в обмен на ее девство! Двух рабочих волов! Это твое право!

Сведье опустил кулак, подавляя свой гнев. В эту минуту ему хотелось вырвать жало из пасти Анники. Хорошо, что она убежала в дом. Не станет он брать на душу грех из-за этой бабы. Но он еще заставит ее ответить за эти слова, когда-нибудь она поплатится за них.

Сведье продолжал свой путь к усадьбе Йона Стонге. На верхней галерейке ом сразу заметил Ботиллу. Он узнал ее длинную белую рубаху. Невеста ждала его.

Ботилла спешит навстречу своему жениху, и обрученные садятся бок о бок близко друг к другу. Ботилла откладывает в сторону шитье и в молчании доверчиво ищет руку своего суженого. Пальцы их сплетаются. Ледяной страх, не отпускавший ее весь вечер, исчезнет, как только она коснется теплой руки жениха.

Во тьме видны белки его глаз. Она не может различить его зрачков, в которых при свете дня она видит свое отражение, ясное и чистое, словно в ручье на лугу.