Эптон Синклер - Зубы Дракона

Молодая пара отбыла в Берлин, добившись в Штубендорфе всего, что хотела. Курт снова их друг, готовый поверить всем хорошим новостям о них. Они могли просить у него, при необходимости, рекомендаций для представления нужным лицам. Они могли пригласить его в Берлин на выставку Дэтаза, и использовать его музыкальную репутацию для своих собственных целей. Совесть Ланни не мучила. Это было не для себя, а для Фредди Робина. Фредди тоже был музыкантом, дитя Баха, Бетховена и Брамса так же, как и Курт. Многие композиции эти два немца играли вместе, и кларнетист дал композитору много практических советов для этого инструмента.

Когда Ланни упомянул Курту, что Фредди с мая месяца пропал без вести, Курт сказал: «О, бедный парень!»

И это было все. Он не сказал: «Мы должны заняться этим, Лан-ни. Часто бывают ошибки. И безвредный, добрый идеалист не должен расплачиваться за правонарушения других людей». Да, Курт должен был сказать так, но не захотел, потому что он стал законченным нацистом, презирающим и марксистов, и евреев, и не желающим пошевелить пальцем, чтобы помочь даже лучшему из них. Но Ланни собирался помочь Фредди и заставить Курта принять участие в этом предприятии.

В тот день, когда Ирма и Ланни прибыли в отель Адлон, другой постоялец, пожилой американец, был жестоко избит группой коричневорубашечников, потому что тот не заметил марширующего отряда и не отдал нацистский салют. Когда он пошел в полицейский участок жаловаться на это, полиция предложила ему показать, как отдавать нацистский салют. Случаи, такие как этот, часто повторялись и становились плотиной на пути измельчающегося ручейка туристов. И это было на руку для искусствоведа и его жены, потому что делало их важными и заставляло уделять внимание Дэтазу и его работам. Все хотели показать, что у любителей искусства Берлина были не провинциальные вкусы, и что они открыты для всех ветров, что дули по всему миру.

Ланни рассказал о своем бывшем отчиме, у которого было сожжено лицо на войне, и который писал свои наиболее известные картины в белой шелковой маске. Его работы были в Люксембурге, в Национальной галерее в Лондоне и в музее «Метрополитен» в Нью-Йорке. Теперь Ланни, проводя его персональную выставку в Берлине, пригласил известного авторитета Золтана Кертежи руководить ею. Перед тем, как предоставить фотографии или другие материалы прессе, он хотел бы посоветоваться с Рейхсминистром доктором Йозефом Геббельсом и быть уверенным, что его планы будут одобрены правительством. Это было правильное заявление для контролируемой прессы. Такт приехавшего оценили, и его интервью уделили больше пространства, чем если бы он пытался получить его другим путём.

Ланни уже направил телеграмму Магде Геббельс, и ее секретарь позвонил и назначил встречу на следующий день. В то время, как Ирма оставалась в номере и практиковалась в немецком с горничными, маникюршами и парикмахерами, Ланни поехал на квартиру на Рейхстагплатц, поклонился и поцеловал руку первой леди Фа-терланда. Её положение, по-видимому, было таким, так как Гитлер был холостяком, а Геринг вдовцом. Ланни сопровождали два ливрейных лакея из отеля, которые осторожно внесли картины. Как это было в дни Марии-Антуанетты и её матери, императрицы Марии-Терезии Австрийской. «Сестра милосердия» была установлена при правильном освещении. И ей отдали должное. Когда фрау Рейхсминистр спросила, кто это был, Ланни не скрыл тот факт, что его мать, а также что она была хорошо известна в берлинском обществе.

Он объяснил Магде свое отношение к выставке. Ему посчастливилось узнать и получить разъяснения по этим великим произведениям от самого художника, который был ему отчимом. Так он стал любителем искусства с самого детства. Он помог собрать несколько больших коллекций в США, которые когда-нибудь станут государственной собственностью. Приятно было заработать деньги, но еще приятнее было иметь возможность удовлетворить свой вкус к красивым вещам. Ланни был уверен, что фрау Рейхсминистр могла понять это, и она согласилась. Он добавил, что целью выставки не являются продажи работ Дэтаза, так как он не хочет вывозить деньги из страны. Комиссии за приобретение немецкого искусства для американцев, которые он собирается получить, будут значительно превышать то, что он был готов продать. Он рассказал, как он только что купил работу Хоббема в Вене. И вопреки своему обыкновению, он назвал обе стороны сделки, и это впечатлило.