Эптон Синклер - Зубы Дракона

— О, Ланни, это была ошибкой, иметь так много денег! Я всегда думала, что это не сможет долго продолжаться. Пусть возьмут всё — только бы мы смогли уехать из этой ужасной страны.

— Я хочу, чтобы вы уехали, а потом я посмотрю, что можно будет сделать для Фредди. Я не осмелился даже пытаться, чтобы не создавать проблем для Папы. Если я смогу ввезти вас четверых в безопасное место, то это будет, что хотел Фредди.

«Конечно, он этого хотел», — всхлипнула Мама. — «Он думал обо всех в мире, только не о себе. Ой, мой дорогой, мой маленький, моё сокровище! Вы знаете, Ланни, я бы отдала свою жизнь, чтобы спасти его. О, мы должны спасти его!»

— Я знаю, мама, но вы должны думать о других. Папа должен будет начать жизнь сначала, и ему понадобится ваш совет, как бывало в старину. Кроме того, не забывайте, что у вас есть сын Фредди.

— Я не могу поверить, когда-нибудь нам снова будет хорошо! Я не могу поверить, что любой из нас когда-нибудь выедет из Германии живым. Я не могу поверить, что Бог по-прежнему жив.

Позвонил обер-лейтенант Фуртвэнглер, сообщив, что заключенный подписал необходимые документы, и что все договоренности находятся в процессе завершения. Он спросил, что Ланни собирается делать с пленником, и Ланни ответил, что хотел бы вывезти семью в Бельгию, как только ему позволят сделать это. Практичный молодой офицер записал имена всех, и сказал, что получит разрешения их на выезд и визы вовремя.

Для Ланни было бы естественно заявить: «Отсутствует Фредди Робин. Пожалуйста, найдите его и дайте мне возможность увидеть его». Но после многодневных раздумий он решил, что, если Фредди еще жив, то сможет, вероятно, выжить ещё неделю другую, пока остальные члены его семьи не выедут из страны.

У Ланни не было никакой возможности заставить Геринга выполнить свои обещания, если тот решит их нарушить. А так уж лучше синица в руках, чем журавль в небе, так и четыре пятых еврейской семье будет лучше, чем никто из них, если только не принять нацистскую точку зрения на еврейские семьи!

Однако, чтобы быть благоразумным и подготовиться к будущему, Ланни пригласил обер-лейтенанта на обед. Офицер был рад принять приглашение, и привёл свою жену, высокую крепкую деревенскую девицу. Оба были очень взволнованы быть гостями светской пары, которые свободно говорили о Париже, Лондоне и Нью-Йорке и знали всех важных персон. Нацисты всегда были националистами, но великие мировые столицы по-прежнему имели авторитет. Стремясь прикрыть свое злое прошлое, Ланни рассказал о своем увлечении либеральными идеями и сказал, что с возрастом такие увлечения проходят. На самом деле его интересует, как может быть решена проблема безработицы и как распространяются результаты технического прогресса. Он собирается вернуться в Германию и посмотреть, как фюрер выполнит свои обещания.

Молодой фанат не мог спросить больше ни о чем другом, и обер-лейтенанту очень понравились его гостеприимный хозяин и хозяйка. После Ирма сказала: «Они действительно верят всем сердцем в своё учение!» Ланни увидел, что ей гораздо легче поверить в хорошие особенности гитлеровской системы, чем в злые. Она приняла за чистую монету идею, господствующую среди своих друзей из привилегированного класса, что Муссолини спас Италию от большевизма и что Гитлер теперь делает то же самое в Германии. «Что хорошего, чтобы разрушить все», — она хотела бы знать, — «и получить взамен людей, которые такие же плохие, как нацисты, а может даже хуже?»

Ланни сделал офицеру маленький намек: «Я держусь подальше от семьи Робинов и всех их друзей, потому что не хочу быть замешанным в политических делах. Я надеюсь, что с Робинами не произойдет никаких несчастий, пока мы ждем. А если что-нибудь в этом роде произойдет, то я рассчитываю, что его превосходительство всё исправит».

«Ja, Gewiss!» — ответил офицер. — «Его превосходительство не позволит нанести им никакого вреда, в самом деле, я вас уверяю, что любым лицам еврейской национальности никакой вред не грозит, если только они сами не причинят себе неприятности».

Вторая половина этого заявления, отменяла первую половину. И это было частью нацистской пропаганды. Это делало невозможным иметь дело с ними. Необходимо было анализировать каждую фразу и выяснять, какая фраза имеет смысл, а какая служит приманкой для лохов. Обер-лейтенант был любезным, и, казалось, ему сильно нравились Ланни и его жена. Но заставит ли это его отказаться ото лжи, если, например, его начальник держал Фредди Робина в качестве заложника и пожелал скрыть этот факт? Удержит ли это его от любого другого акта предательства, которое может оказаться необходимым для дела национал-социализма? Ланни должен был постоянно напоминать себе, что эти молодые люди были выращены на Mein Kampf. Он должен был напоминать это своей жене, которая никогда не читала эту книгу, но вместо этого слышала, как лорд Уикторп приводил отрывки из Ленина, провозгласившего доктрину политического цинизма, который звучали ошеломляюще, как и Гитлер.