Эптон Синклер - Зубы Дракона

— Всё достаточно ясно, Exzellenz. Очевидно, что я, а также Йо-ханнес у вас в руках. Я ничего не могу сделать, кроме как принять ваше предложение.

Ланни знал, что этот человек с взглядами Blut und Eisen [145] кровь и железо (нем.) — выражение Отто Бисмарка крутил правительством Германии, как хотел. Он выгонял чиновников всех сортов, начальников полиции, мэров и даже профессоров и преподавателей, заменяя их фанатичными нацистами. В этот самый день газеты сообщили, что нижняя законодательная палата прусского государства проводит свою сессию, чтобы подать коллективные отставку, теперь Геринг мог заменить их своими партийными приверженцами. Но при всем этом у него нашлось время, чтобы объяснить молодому американцу, что его, главу прусского государства, не надо причислять к анти-еврейским фанатикам. Его разногласия с ними носят чисто практический характер. Они кишели на беспомощном теле послевоенной Германии и пили из неё соки. Они спекулировали немецкими марками, воспользовавшись самым ужасным национальным бедствием современности. — «Посмотрите на наших школьников, и вы без труда определите тех, кто родился в период с 1919 по 1923 год, по их маленькому росту».

Ланни бы хотелось заметить, что он знал много немцев, кто торговал марками. Но использовать этот факт в качестве аргумента было бы грубой ошибкой. Он вежливо слушал, как глава прусского правительства произносил занятные казарменные обороты, некоторые из которых американский эстет никогда раньше не слышал.

Вдруг тяжелый жирный кулак бога грома Тора обрушился с треском на стол. — «Jawohl! К делу! Еврей, раскормленный на нашей крови, всё изрыгнёт обратно. Его яхта станет местом отдыха заслуженных членов партии. Его дворец должен стать публичным музеем. Я понимаю, что там хорошо подобранная коллекция старых мастеров».

— Спасибо за комплимент, Exzellenz. Или вы знаете, что я имел удовольствие создавать эту коллекцию?

— Ах, так! Должен ли я назвать этот музей именем Ланнинга Бэдда? Жесткие голубые глаза сверкнули под тяжелыми жирными веками.

— Музей должен быть назван по имени человека, который его организует, Exzellenz. Йоханнес мне часто говорил, что планирует оставить его для публики. Но теперь это делаете вы.

«Я намерен вести это дело, соблюдая все правила формальности», — сказал Геринг, все еще с огоньком. — «Наш фюрер сторонник законности. Бумаги будут подготовлены нашим прокурором, и Schieber подпишет их у нотариуса. Стоимость его яхты определена в сумму одной марки, столько же стоит дворец, и по одной марке за акции в наших ведущих промышленных предприятиях и банках. В оплату за мои услуги в вышеуказанных вопросах, он выдаст мне чеки на сумму всех его банковских депозитов. И будьте уверенны, что я их обналичу, прежде чем он уберётся из страны».

— Вы намерены оставить его ни с чем, Exzellenz?

— Каждая бизнес-операция будет на сумму одной марки, и эти марки будут его неотчуждаемым личным имуществом. Как вошел он нагим в Германию, таким нагим он и выйдет [146] аллюзия на Екклесиаст 5:15 «Как вышел он нагим из утробы матери своей, таким и отходит, каким пришел, и ничего не возьмет от труда своего, что мог бы он понести в руке своей.» .

— Извините меня, если я вас поправлю, сэр. Я знаю, что Йохан-нес был богатым человеком, когда приехал в Германию. Он и мой отец были деловыми партнерами в течение нескольких лет, так что я очень хорошо знаю, что у него было.

— Мне сообщили, что он сделал свои деньги, торгуя с правительством Германии.

— Частично, да. Он продавал вещи, в которых правительство остро нуждалось в военное время. Магнето, которые, несомненно, использовались в самолетах, на которых вы совершили такие поразительные героические подвиги.

— Вы сообразительный молодой человек, мистер Бэдд, и когда это дело закончится, вы и я, возможно, станем хорошими друзьями, и, вероятно, создадим прибыльный бизнес. Но на данный момент вы адвокат дьявола, и вам предопределено проиграть ваше дело. Я никогда не мог понять, почему наши магнето так часто выходили из строя в критический момент, но теперь я знаю, что они были проданы нам грязной еврейской свиньёй, которая, вероятно, сознательно портила их так, чтобы мы должны были покупать их больше. Великий человек сказал это с широкой улыбкой. Он был большим и сильным котом, играющим с живой, но полностью беспомощной мышью. На коврике перед креслом лежал львёнок, который зевнул, а затем облизнулся, и посмотрел, как его хозяин готовится к убийству. Ланни подумал: «Я попал к древним ассирийцам!»