Хулия Наварро - Стреляй, я уже мертв

Она тут же пожалела о своих словах, это неверный путь. Нельзя так открыто демонстрировать собственные чувства. Нужно постараться вести себя как можно нейтральнее. Никакой уступчивости, но и без враждебности.

В ожидании ответа она прикусила губу.

— Как вас зовут? — спросил старик.

— Что-что?

— Я спросил ваше имя. Слишком неуютно называть вас госпожой Миллер. А меня можете звать Изекиилем.

— Что ж, не уверена, что это правильно... мы стараемся обходиться без фамильярности во время работы.

— Я и не собираюсь с вами брататься, просто давайте обращаться друг к другу по имени. Мы же не в Букингемском дворце в конце концов! Вы в моем доме, моя гостья, и я прошу вас называть меня Изекииль.

Этот человек сбил ее с толку. Она хотела было отказаться называть его по имени, поскольку не собиралась позволить ему поступать так же, но если он решит закончить на этом разговор... Тогда она пропустит лучшую возможность добиться того, что ее так мучило.

— Мариан.

— Мариан? Ну надо же...

— Распространенное имя.

— Не извиняйтесь за то, что вас зовут Мариан.

Ее охватил гнев. Он был прав, она извинялась за свое имя, хотя не могла понять, почему.

— Если вас это устроит, я приготовила список вопросов, которые станут основой для моего доклада.

— Полагаю, вы поговорите и с другими людьми...

— Да, у меня длинный список для интервью: чиновники, депутаты, дипломаты, члены других НКО, религиозные деятели, журналисты...

— И палестинцы. Полагаю, что вы и с ними поговорите.

— Кстати, я это уже сделала, они — причина моей работы. Перед тем как приехать в Израиль, я побывала в Иордании и имела возможность поговорить со многими палестинцами, которым пришлось бежать после каждой войны.

— Вы спрашивали меня о страданиях беженцев... Что ж, я мог бы говорить об этом много часов, дней и недель.

Трудно было поверить, что этот высокий и сильный мужчина, несмотря на возраст излучающий уверенность, с этим взглядом стальных серых глаз, отмечающих внутреннюю умиротворенность, и правда знает, что такое страдание. Она не собиралась отрицать, что он страдал, но это не означало, что он мог почувствовать боль других.

— Откуда вы знаете, что здесь была арабская деревня? — спросил старик, быстро уловив ее недоверие.

— В нашей организации есть детальная информация обо всех палестинских деревнях и городках, включая те, которые перестали существовать со времен оккупации.

— Оккупации?

— Да, с тех пор как прибыли первые еврейские иммигранты и до провозглашения государства Израиль, а в особенности всего того, что произошло потом.

— И что же вы хотите узнать?

— Хочу, чтобы вы мне рассказали о политике оккупационных властей, о нелегальных поселениях, об условиях жизни палестинцев, дома которых разрушены в качестве мести... почему по-прежнему продолжают возводить поселения на не принадлежащих им территориях... Обо всём этом я собиралась поговорить с вашим сыном. Я знаю, что Аарон Цукер — один из самых рьяных защитников политики расселения, его статьи и конференции сделали его знаменитым.

— Мой сын — честный человек, храбрый военный в те времена, когда служил в армии, и всегда был известен тем, что громко говорит то, что думает, не заботясь о последствиях. Проще всего жаловаться на политику расселения или просто молчать, но тайно ее поддерживать. У нас в семье мы предпочитаем говорить в лицо, что думаем.

— Потому я и здесь, потому министерство иностранных дел и прислало меня поговорить с вашим сыном. Он — один из лидеров общественного мнения Израиля.

— Вы считаете, что те, кто защищают политику расселения, почти что чудовища...

Мариан пожала плечами. Она не собиралась говорить, что именно так и думает. Интервью пошло не по тому пути, который она планировала.

— Скажу вам, что думаю я: я не сторонник создания новых поселений. Я защищаю право палестинцев иметь собственное государство.

— Да, но ваш сын Аарон считает по-другому.

— Но вы ведь со мной разговариваете. И не смотрите на меня, как на старого деда, я вовсе не наивен.

Дверь гостиной открылась, и появился высокий молодой человек в военной форме, на его плече висел автомат. Мариан вздрогнула.

— Это мой внук Йонас.

— Так это вы из НКО... Простите, но я невольно подслушал последние слова. Я бы тоже хотел высказать свое мнение, если дедушка позволит.

— Йонас — сын Аарона, — объяснил Иезекииль Цукер.

— Политика расселения — это не просто какой-то каприз, речь идет о нашей безопасности. Взгляните на карту Израиля, посмотрите на наши границы... Поселения составляют часть того фронта, за который нам приходится бороться, — убежденно произнес Йонас, вызвав у Мариан приступ раздражения. Этот молодой человек инстинктивно вызывал у нее неприязнь.