Хулия Наварро - Глиняная Библия

Когда такси остановилось на площади Святого Петра в Риме, шел дождь. Было десять часов утра. Пассажир – а это был старик – расплатился с таксистом, оставил ему сдачу и, зажав под мышкой газету, поспешно зашагал к первому пропускному пункту, где обычно следили за тем, чтобы люди, желающие посетить собор, были соответствующим образом одеты. Шорты, мини-юбки, коротенькие женские кофточки, оставляющие открытым живот, и короткие штаны, чуть ниже колена, здесь считались недопустимыми.

Войдя в храм, старик даже на секунду не остановился возле скульптуры «Оплакивание Христа» работы Микеланджело, хотя это был единственный из имеющихся у Ватикана многочисленных шедевров, который производил на него действительно сильное впечатление. Нерешительно оглядевшись, старик направился к исповедальням, где в этот момент священники из разных стран исповедовали верующих, приехавших сюда со всех концов света, общаясь с ними на их родном языке.

Прислонившись к колонне, старик стал нетерпеливо ждать, когда закончит исповедоваться пришедший раньше него человек. Когда тот поднялся, мужчина тут же направился к исповедальне. Табличка на ней сообщала, что здесь выслушиваются исповеди на итальянском языке.

Священник слегка улыбнулся, увидев худощавую фигуру старика, одетого в хорошо скроенный костюм. У этого старика были седые, тщательно зачесанные назад волосы, а вел он себя с нетерпеливостью человека, привыкшего повелевать.

– Радуйся, Мария Пречистая… Без первородного греха зачатая…

Падре, я каюсь в том, что собираюсь совершить убийство. Да простит меня Господь!

Произнеся эти слова, старик поднялся и на глазах у удивленного священника тут же затерялся среди туристов, толпившихся в соборе. Рядом с исповедальней на полу осталась лежать скомканная газета. Священнику понадобилось несколько минут чтобы прийти в себя. Еще один верующий, уже успевший опуститься на колени в исповедальне, нетерпеливо спросил:

– Падре, вы меня слышите?

– Да, конечно… То есть нет… Извините…

Священник вышел из исповедальни и поднял с пола газету. Затем он пробежал глазами по той странице, на которой она была открыта: концерт Ростроповича в Милане; огромный кассовый сбор фильма о динозаврах; проведение в Риме археологического конгресса, в котором участвуют выдающиеся ученые: Клонэ, Миллер, Шмидт, Арсага, Полоноски, Танненберг. Последняя фамилия была обведена красным…

Священник сложил газету и с отрешенным видом пошел прочь, так и не выслушав стоявшего на коленях человека, желающего исповедаться в совершенных грехах и облегчить свои страдания.

– Я хочу поговорить с госпожой Барреда.

– А как вас представить?

– Я доктор Чиприани.

– Одну минуту, доктор.

Старик провел рукой по волосам и почувствовал, что его охватывает приступ клаустрофобии. Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и пробежал взглядом по некоторым предметам – его неизменным спутникам в последние сорок лет. В его кабинете пахло кожей и трубочным табаком. На столе стояли две рамки с фотографиями: на одном снимке были запечатлены его родители, на другом – трое его детей. Фотографию своих внуков он поставил на каминную полку. В глубине комнаты находились диван и пара кресел, торшер с абажуром кремового цвета, книжные шкафы из красного дерева, закрывающие стены и вмещающие тысячи книг, персидские ковры… Это был его кабинет, его дом, а потому он просто обязан был успокоиться.

– Карло!

– Мерседес, мы его нашли!

– Карло, о чем ты говоришь?

В голосе женщины, звучавшем из телефонной трубки, чувствовались тревога и сильное напряжение. Казалось, что она в равной степени и жаждет, и боится того пояснения, которое ей предстояло услышать.

– Зайди в Интернет, поищи там итальянскую прессу. Его имя упоминается почти во всех газетах на страницах, посвященных культуре.

– Ты в этом уверен?

– Да, Мерседес, я уверен.

– Но почему на страницах, посвященных культуре?

– А ты разве не помнишь, о чем тогда говорили в лагере?

– Конечно помню… Значит, он… Мы это сделаем. Скажи мне, что ты не струсишь.

– Нет, не струшу. И ты тоже, и они тоже. Я им сейчас позвоню. Нам нужно встретиться.

– Может быть, пусть приедут в Барселону? У меня хватит места для всех…