Д. Коштолани - Нерон

Они покинули мрачные пути древних и погрузились в светлый мир Платона. В день рождения Гипатии, день забытый всеми, не исключая и ее собственного отца, Исидор рассказал ей прекрасную мечту философа о старом проклятье и благословении богов, которые в бесконечно далекие времена раскололи каждое живое существо на две половинки и послали их в мир, как мужчин и женщин, чтобы, на вечную забаву богов, продолжали они игру в разделяемые и снова друг друга обретающие половинки; чтобы с проклятьями и хвалами искали они и разыскивали, изнемогали и обливались кровью, пока каждая половинка не соединится с другой.

Исидор принес сказку и хотел подарить ее своей ученице в виде хорошенького томика из тончайшей белой кожи с золотыми обрезами и вытесненными золотом инициалами Гипатии и некоторыми другими маленькими знаками, которые он объяснит ей попозже, попозже. Но она не смогла восхититься ни сказкой, ни книгой. Ибо как раз, когда с лихорадочными глазами слушала она историю о половинках, схватилась она вдруг обеими руками за голову и упала со стула.

Это был переполох! Прибежала феллашка, ведь она всегда говорила — проклятое ученье не доведет до добра; она с таким криком искала ароматических веществ, что Гипатия пришла в себя от шума. Даже Теона извлекли из его рабочей комнатки, а Исидор со своим прекрасным списком Платона должен был удалиться.

Но благодаренье неведомым богам! — опасности не было. Через несколько дней Исидор получил от Гипатии письмо, ее первое письмо. Она извинялась за глупый перерыв в занятиях, она просила его прийти продолжать начатое. Ее первое письмо вовсе не походило на письмо ребенка. Твердые штрихи молодой женщины, как в письмах знаменитых философок Афин. Ее первое письмо! Откуда только достала она такую бумагу, подобной которой не было среди 200 000 томов библиотеки, такую белую и ароматную. И такую мягкую, мягкую, если проводить ею по губам!

Исидор снова вступил в жилище Теона и боязливо взглянул на ученицу, с опущенными глазами стоявшую перед ним в новом длинном тяжелом платье. Что случилось с ребенком, что теперь она казалась девушкой? Переменилась осанка и голос, и взгляд, и все. Пропал вспыхивающий в глазах огонь, пропала болезненная бледность губ и что-то вроде улыбки взрослой женщины порхало около глаз и рта. Она подняла глаза и сказала мягко и дружелюбно, но совсем не так, как обычно:

— Прости за перерыв, и дальше, дальше!

Учитель бросился на стул и стал рассказывать все, что он узнал для нее. Дальше, дальше!

Потом, на середине Аристотеля, занятия прервались снова. Теон захворал, и даже Гипатия страдала, казалось, от палящей жары этого года. Лекари посоветовали летний отдых и морские купанья на берегу Пентаполиса, и в тот же день маленькое путешествие было решено.

Исидор остался один в Александрии и, как разорившийся купец, бродил по городским улицам. Вечером, после отъезда Гипатии, час за часом шел он к западу, к ливийскому берегу. Перед восходом он был на краю пустыни, видел перед собой монастыри, слышал завывание шакалов, а однажды, как раз в момент солнечного восхода, услыхал он не то отдаленный гром, не то рычание голодного льва. Спотыкаясь от голода и дрожа в холодном утреннем ветре, повернул он в город и стал ожидать вестей. Гипатия обещала писать.

Она сдержала слово, и два долгих месяца провел Исидор между жаждой и упоением. Конечно, это были только письма преданной ученицы, конечно, она писала только о своих книгах и своих сомнениях, но в конце всегда стояло словечко о здоровьи или о морской прогулке, или о погоде, или о ветке дерева, просовывающейся в окно. И, наконец, в самом конце всегда — «Твоя Гипатия».

Еще раз дошел Исидор до начала пустыни в вечер возвращения Гипатии. Но теперь он остерегался и оставался в уединенном трактирчике, не спал и до восхода солнца поспешил на улицу, где должна была проезжать Гипатия. И он не прозевал, когда она проезжала! В открытой, дорожной коляске, которую тащили два маленьких вола, сидела она рядом с отцом — высокая, прекрасная, настоящая женщина. Исидор прижал голову к деревянному столбу и рыдал, и бормотал отрывки стихов, и ломал пальцы. Затем повозка проехала. Исидор позвал маленького черного погонщика, уселся на осла, болтая длинными ногами, схватил его за уши и погнал так неловко, что и хозяин и хозяйка разразились смехом, а черно-коричневый погонщик, бежавший сзади в облаках уличной пыли, кувыркался и кривлялся, чтобы превозмочь свою веселость. Потом понеслись галопом по боковым дорогам обратно в город. Мальчишка бежал рядом с ослом и, когда они въехали на главную улицу, он сделал еще два прыжка и продолжал смеяться. Исидор свалился с осла и поспешил в Академию, чтобы встретить свою ученицу.