Сергей Герман - Штрафная мразь

— Временно изолированный боец-доброволец Красной Армии Клепиков!

Что же это такое происходит, товарищ сержант. Великий Сталин учит нас, что надо думать о живом человеке, а это падло мне ружьём грозит!

Судя по всему парень был мастером партийной риторики и хорошо знал работы Сталина.

Сержант постоял, молча, осмысливая услышанное.

— Ты не особо вольничай, Мельничук. Это уже не наш элемент, а без пяти минут боец Красной армии.

Охранник рукавом шинели вытер с лица пот.

— Винен, товарищ сержант!

— Социалистическая законность обязательна для всех и угрожать оружием военнослужащему Красной армии никак нельзя! Смотри мне!

Развернувшись сержант скрылся в кабинете.

Клепиков подмигнул Лученкову.

«Ну как я его сделал»?

Повернулся к охраннику.

— Чего торчишь как прыщ на залупе? Не слыхал, что товарищ сержант приказал? А ну спрячь плётку, пока товарищу надзорному прокурору не пожаловался!

— Який він тобі товариш, воша тюремна?!

— Сейчас узнаешь! — Довольный Клепиков шагнул за дверь.

Через минуту выскочил обратно с просветлённым лицом. На нём была печать прежнего нахальства отпетого жулика.

Весело оскалился караульному:

— Смирно! Как стоишь перед бойцом Красной армии, рожа мусорская? Забыл о том, что товарищ Сталин сказал? Незаменимых у нас нет. Я уже договорился! Пойдёшь, в рот меня толкать, завтра улицу мести, а я вместо тебя вертухаем!

Пока караульный осмысливая сказанное хлопал глазами, Клёпа испарился.

Новое построение объявили часа через полтора.

Начальственный тенорок распоряжался:

— Всем сдать казённое имущество. Одеяла, простыни — не тащить… У кого вторые сапоги или ботинки — забрать! Ножи, финки, заточки — изъять! Все сидора проверить!

Прямо перед вахтой начался шмон.

Конвойные перебирали вещи, забирали то, что им нравилось. Будущие штрафники кто матерился, кто жалобно упрашивал…

— Да мы же на фронт, имейте совесть…

— Шо-ооо?.. У нас здесь тоже свой фронт!

— Вы что творите суки рваные!? Последнее забираете!

— Молчи, падло! Там тебя оденут.

— Ага! Оденут и обуют. Немец скоро всем деревянный бушлат приготовит.

Выкрики. — Матерщина. — Лай собак. Арестанты переговариваются вполголоса.

— Вот суки! Наверное и с мёртвых исподнее снимать будут!

Один из конвоиров кивнул на Гулыгу деловито сказал другому, с ефрейторскими лычками:

— Выведи этого. У него прохаря хромовые.

Ефрейтор глянул мельком, отвернулся.

— Оставь. Он из воров. Ты же не хочешь получить приблуду в бочину?

Из штабного барака вышел майор Борисюк, по-хозяйски оглядел заключённых, смахнув с рукава шинели ворсинку, и поманил ладонью капитана. Сухо сказал:

— Списки готовы. Можете забирать людей.

Оба офицера расписались на подставленной капитаном планшетке: «Сдал», «Принял».

На прощанье Борисюк бросил, ничуть не озаботясь тем, что его слышат передние ряды заключённых.

— Напрасная трата денег на кормежку и перевозку, капитан. Я бы прямо здесь их — шлёпнул. Вывел бы дармоедов в тайгу и пострелял. Не вынимая папиросы изо рта!

Капитан козырнул, потом сказал безразличным голосом:

— Это у вас они дармоеды. А у нас — солдаты.

Майор в ответ с брезгливым выражением лица небрежно махнул рукой, медленно пошёл обратно.

Капитан проводил грузную фигуру глазами, внезапно озлобясь крикнул:

— Старшина!

Тот подбежал, топоча сапогами словно конь. Вытянулся.

— Я, товарищ капитан!

— Заканчивайте шмон. Получите сухари, чай, селёдку. Разбить на пятёрки. И ведите людей за ворота.

Махнул рукой:

— Командуйте!

Старшина гаркнул:

— Слушаюсь!

Закричал зычным, привычным к командам голосом:

— Становись! Равняйсь! Смирно! Следуем на пересыльный пункт. Там помоетесь, получите обмундировку. И в бой, громить Гитлера. Напра-а-а — во! Шагом марш!

Поодаль от вахты стояла небольшая группа воров. Сбившись в кучку, они молча наблюдали за происходящим. Где-то вдали слышались печальные переливы журавлиной стаи. Их прощальная песня на какое-то время уводила в сторону от тревоги.

Этап двинулся за вахту. Провожающие еще немного постояли, покурили обсуждая перспективы остаться в живых записавшихся в штрафники, а потом разошлись.

Капитан, в своей длинной шинели, словно вырубленный из шершавого камня монумент, скрипя блестящими сапогами твёрдо промаршировал через открытые ворота, и длинная изломанная тень побежала за ним следом.