Мэтт Риз: Имя кровью. Тайна смерти Караваджо

В груди Караваджо что-то сжалось. Наконец он увидел, кто поставил ему ловушку, – не делла Корбара и не Шипионе, не Томассони и не Роэро. Сам Всевышний расставил этот капкан, который, как он чувствовал, вот-вот сомкнется.

– Если хочешь попасть в рай и там встретиться с Леной, ты должен искупить свои грехи перед святой церковью. Иначе сам знаешь, куда отправишься, – инквизитор вытянул вниз указательный палец и мизинец, изображая дьявольские рога. – Закончи картины для кардинала Шипионе, и тогда можешь вернуться в Рим и получить прощение перед Богом. Я пробуду в Неаполе еще две недели по делам святой инквизиции. В Риме мы встретимся снова и помолимся вместе за упокой души Лены перед «Мадонной Лорето», ведь в ней ты запечатлел ее обличье.

Делла Корбара поднялся по лестнице и скрылся из виду. Но до Караваджо долетел его голос:

– А пока я буду молиться за тебя, сын мой. Похоже, смерть твоя близка. Но не допусти, чтобы мои молитвы пропали втуне.

Караваджо встал перед зеркалом, чтобы написать автопортрет. Рот его был приоткрыт, словно он запыхался от бега. Поврежденный глаз беспрестанно моргал, под ним на щеке виднелась рана. Изображение в зеркале туманилось. Черты его исказил ужас. Отец Микеле перед смертью от чумы увидел призывающую его смерть – теперь она пришла и к нему.

Художник сделал несколько неуверенных шагов, будто спросонья. В подвале было душно, как в тюрьме. Сейчас бы глоток свежего воздуха. Он поднялся к воротам дворца и прислонился к столбу, с трудом переводя дух.

Несколько танцующих и поющих женщин показались на холме. Похоже, они шли от королевского дворца и старых кварталов.

– Кровь святого Януария потекла, – кричали они. – Благослови Господь святого и его чудо!

«Это знак, – подумал он. – Ты знаешь, что делать».

Один из привратников Стильяно вышел из будки и проводил женщин взглядом.

– Кровь святого потекла. Всем нам даровано спасение еще на год, – сказал он.

Вечерний бриз принес с залива соленый запах моря. Караваджо смотрел, как женщины в танце подошли к самой линии прибоя.

– Воздадим же благодарность за кровь, – сказал он, вернулся в мастерскую и сел за письмо.

Утром Караваджо спустился к морю. Он брел все дальше от города, пока не дошел до узкой полоски Кьяйа. Рыбаки собрались вокруг лодок, болтая с увлеченностью людей, которые провели всю ночь в одиночестве на темных водах залива. Они спорили с женщинами о том, сколько денег выручат за улов, и доставали из ведер пригоршни серых креветок и кораллово-розовых осьминогов.

На корме одного из яликов неподвижно сидел человек, не похожий на смеющихся рыбаков. Увидев Караваджо, он встал и сбросил плащ. Рыбаки попятились, увидев на его груди крест мальтийских рыцарей Святого Иоанна.

Караваджо, стоявший на скале над пляжем, оттянул нижнее веко здорового глаза – неаполитанский знак: «Понимаешь?»

Роэро облизнулся, скаля зубы. И, как будто желая показать, что и он изучил жесты этого города, поднял собранные в щепоть пальцы и настойчиво встряхнул запястьем: «Поторопись».

В своей мастерской в подвале дворца Стильяно Караваджо закончил картины для кардинала Шипионе быстрее, чем собирался. Три холста стояли бок о бок: он писал фигуры на одном, пока краска сохла на другом, и переходил к третьему, чтобы выписать новые детали.

Инквизитор застал его за работой, когда он набрасывал фигуру юноши для последнего холста. Позировавший ему молодой дворцовый слуга держал в вытянутой руке мешок с яблоками и с печалью смотрел на него.

– Что это? Грустный натюрморт с фруктами? – спросил делла Корбара.

– То, что он держит, значения не имеет, – не выходя из-за занавеса, Караваджо поправил вогнутое зеркало, которым проецировал на холст торс юноши. – Мне просто нужно что-то тяжелое, чтобы проступили мышцы руки.

Делла Корбара посмотрел, как на тонкую руку мальчика падает свет фонаря, и губы его изогнулись в улыбке.

– Рад, что ты со мной наконец согласился.

Караваджо отдернул занавеску и вскинул голову.

– Кардинал Шипионе будет мной весьма доволен. Дель Монте тоже.

Караваджо отвесил изящный низкий поклон. Когда он выпрямился, лицо его было спокойно и неумолимо. Инквизитор попятился.

– Продолжайте, маэстро, – пробормотал он. – Мы отплываем в Рим через два дня. Встретимся на корабле.

– Жду не дождусь.

Услышав в его тоне непочтительность, делла Корбара замешкался, глядя на него с любопытством – и с нетерпением.