Миро Гавран - Юдифь

При этом она остается женой своего мужа, которую он не сможет прогнать до конца своей жизни. Но если обвинение подтвердится и будет доказано, что молодая женщина не была девственницей, то ее надлежит поставить перед дверями отцовского дома, и горожане будут осыпать ее камнями, пока она не умрет, ибо она осрамила Иудею, предаваясь блуду под отчим кровом».

И еще одну заповедь Закона втолковала мне моя мать: «Если у мужчины две жены, одна любимая, а другая нелюбимая, и каждая родит ему сына, но первый сын будет от нелюбимой, то, когда настанет день делить имущество между сыновьями, мужчина не должен ущемлять права сына от нелюбимой жены, давая вдвое больше тому, который рожден любимой женой. Ибо первому сыну принадлежит право первородства».

Поведала мне моя мать Леа и еще одну важную заповедь Иеговы: «Если жена свернет с пути добродетели, и изменит своему мужу, и ляжет с кем-нибудь другим, но это останется скрытым от ее мужа, и женщина, осквернившая себя, за отсутствием свидетелей не будет поймана на месте преступления, а муж станет ревновать жену, осквернившую себя, или же дух ревности вселится в мужа, чья жена ничем себя не запятнала, — такой муж должен отвести свою жену к священнику. Пусть мужчина принесет взнос — десять еф [6] Ефа — мера объема жидких и сыпучих тел, около 40 литров. ячменной муки. Муку не следует умащать ни маслами, ни ладаном, ибо это — жертва на почве ревности, взнос для напоминания о грехе. Священник ведет женщину за собой и ставит ее перед лицом Иеговы. Потом священник должен зачерпнуть глиняной посудой освященной воды и бросить в воду щепотку пыли с пола Храма. Поставив женщину перед лицом Бога, священник должен открыть ее голову и дать ей в руки мешок с мукой, олицетворяющий жертву на почве ревности. Священник должен, держа в руках сосуд с водой горечи и проклятия, заклинать женщину. Он должен сказать следующее: „Если ты не сворачивала с пути добродетели, если никто, кроме мужа, пока ты была под его властью, ни разу не лег с тобой, и ты не осквернила себя, вода горечи и проклятия тебя пощадит. Если же ты, будучи под властью мужа, уклонилась от своего пути и легла с другим человеком, то Иегова поразит тебя, и народ твой проклянет тебя, и Бог сделает так, что лоно твое увянет, а утроба вспухнет“. Женщина должна вторить словам священника: „Аминь! Аминь! Истинно так!“ Затем священник опускает заклинания в воду горечи. Потом он должен напоить женщину водой горечи и проклятия, чтобы вода растеклась по ее жилам и наполнила их горечью. Водой он ее поит в завершение обряда. Если женщина осквернила себя, изменив своему мужу, вода проклятия войдет в нее и пропитает ее горечью, утроба ее вспухнет, а лоно увянет.

Такая женщина будет проклята своим народом. Если женщина себя не запятнала, если она ни в чем не повинна, то с ней ничего не случится, и у нее еще будут дети».

И наконец мать моя Леа научила меня, как должна вести себя женщина, когда имеет крови. Она считается нечистой в течение семи дней, и каждый, кто к ней прикоснется, будет нечистым до вечера. На что она ляжет или сядет во время своих кровей, все будет нечисто. Если мужчина в это время с ней ляжет, он тоже станет нечистым на семь дней.

Научила меня мать также вести хозяйство и быть помощницей своему мужу, ничем не погрешив против Закона и добрых обычаев народа Иудеи.

Приближался день свадьбы, когда душа моя должна была слиться воедино с душою моего мужа, и я напрягала всю свою волю, стараясь убедить себя, что смогу его полюбить, стать ему доброй супругой и примерной матерью наших детей.

Я стремилась себя уверить, что его неприглядная наружность — всего лишь оболочка, скрывающая возвышенную душу, и что Господь, без сомнения, одарил его, как и других, при рождении на свет равной мерой хороших и дурных качеств.

При мысли о том, что его толстые пальцы прикоснутся к моему телу, что его плоть проникнет в мою, и его семя оплодотворит мое лоно, меня охватывал ужас. Я старалась не думать об этом.

Страшно было представить, что я буду рожать детей, похожих на этого мужчину со столь отталкивающей внешностью, и что его душа сольется с моей.

Но хуже всего было то, что я не решалась ни с кем поделиться и малой толикой своих мыслей, своих страхов, переполнявшего меня отвращения, и в сердце моем постоянно тлела тоска.

Отец мой, мать и брат ожидали дня моей свадьбы с волнением и радостью, ведь в этот день должны были стать еще более очевидными знатность и связи нашей семьи, укрепиться ее репутация.