Андрей Михалков-Кончаловский - Андрей Рублев

— Так я и знал, — злится чернявый.

— Поехали. Я же говорил: ушли все.

— Обманул все-таки… — бормочет чернявый и потерянно бредет через дорогу.

— Ладно, поехали дальше. Ты чего там? — зовет парень.

— Погоди, может, еще…

Посреди пустой избы, на полу, держась за живот, выпирающий горой, лежит блаженная и жалобно стонет. Рядом с ней, не зная, чем помочь, и беспомощно опустив руки, стоит Андрей. Болезненная судорога пробегает вдруг по ее телу, дурочка широко открывает сухие, полные страдания глаза и кричит, как раненое животное, низким, хриплым голосом.

Андрей в ужасе бросается вон из избы и в дверях сталкивается с чернявым мужиком. Тот испуганно шарахается в сторону.

Из избы раздается вопль роженицы.

— Чего это? — испуганно спрашивает чернявый.

Андрей некоторое время умоляюще смотрит ему в глаза и скрывается. Мужик идет за ним.

В избе никого нет. Андрей, словно в лихорадке, мечется по горнице, заглядывая под лавки, за стол, в темные углы. Чернявый смотрит на него, как на помешанного. Вдруг душераздирающий вопль раздается из хлева. Монах взглядом зовет за собой мужика и бросается на крик.

— Эй, Дарья, Леха! Давайте сюда! — доносится из дома. — Дарья!

Баба слезает с телеги, отряхивает с юбки пыль и входит в дом. Нагнув голову, она проходит в низкую дверь хлева и останавливается около роженицы.

— Э-э-э… Что же это ты, голубка? — понимающе говорит Дарья и встает около нее на колени. — Ничего, сейчас мы тебя… — она кладет ладони ей на живот. — Ишь, как прыгает!

Дурочка тихо стонет.

— Тимофей! — кричит баба вслед мужу, скрывшемуся в избе. — Холстину принеси! Слышь?! И воды согрей!

— Какую холстину? — отзывается Тимофей.

— У девок в изголовье!

В дверях появляются пятилетняя Машка и тринадцатилетняя Катька — дочери Дарьи и Тимофея.

— А вы чего здесь? — сердится мать. — А ну ступайте отсель! Отцу помогите лучше!

Андрей подпирает шестом щит, которым закрывается отверстие в крыше — для дыма. Машка не сводит глаз с инока. Старшая же стоит у порога и прислушивается к стонам, доносящимся из-за двери.

— Как сердце чувствовало, зря уходим, — сокрушается Тимофей. — Да-а… Обманул нас Семей! Сукин сын…

— А я тебе говорил, брешет он? Говорил? — развалившись за столом, язвит Леха.

— Под Москвой, мол, легче голод! Легче…

— Что теперь делать?.. — бормочет Леха. — Пожрать на дорогу где достать?

— Может, в монастыре? Вон монастырь на горе, Андроников… Разве там попросить? — обращается Тимофей к Рублеву. — Как думаешь?

Андрей не отвечает.

— Дадут хлебушка в монастыре, если попросить? А? — повторяет Тимофей, присматриваясь к чернецу. — Ты, что ли, слышишь?

— Дадут, — иронизирует Леха. — Догонят, да еще добавят.

— Да он вроде глухонемой, что ли? Слышь, Лех! — обращается Тимофей к брату.

— А ты ему поленом по шее привари, может, услышит…

Андрей невозмутимо возится у очага, дует на угли. Вспыхивает огонь, и дым прозрачной струйкой поднимается к потолку.

— Застряли чего-то! — недоволен Леха. — Завтра поздно уж будет, вон за нами две деревни тащатся, как эти… голодные. А мы тут застряли! Долго еще с ней ковыряться-то будешь? — обращается он к появившейся в дверях Дарье.

— Сво-о-олочи! — нараспев произносит Дарья. — Все мужики сволочи! Бросили одну, она вон слова вымолвить не может, заходится! Под юбку лазить все мастера! А ей теперь расхлебывай! — дает она тычка ухмыляющемуся Лехе.

— А чего же это она одна? — лыбится он в ответ и кивает в сторону Андрея. — Этот глухой при ней вроде. Видать, он ей и заделал!

— Э-э-э! — презрительно бросает Дарья, берет со стола холстину и снова набрасывается на Леху. — А воды принес?! Болтать здоров! А ну давай за водой, ждать, что ли, тебя?!

И баба снова скрывается в хлеву.

— Слыхала? — обращается Леха к Катьке. — Ну-ка чеши за водой!

Катька не отвечает, прислушиваясь к возне за стеной.

— Слышь? Кому говорю?! — повышает он голос.

Девчонка нехотя отходит от двери и направляется во двор. Отвязав от телеги бадью, она выходит за ворота и растерянно оглядывается по сторонам.

— А где вода-то?! — кричит Катька.

— Мимо-то ехали! Что, слепая, что ли?! — слышится в ответ раздраженный голос Лехи.

Катька подходит к колодцу с журавлем возле соседнего дома. Из хлева, в котором Дарья возится с роженицей, доносятся стоны. Катька ставит бадью на землю и, оглянувшись, бежит к хлеву. Заметив лестницу, прислоненную к срубу, она с трудом переносит ее к задней стене и лезет на крышу.