Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том 3

— Действительно, нетрудно догадаться, что этот круглый стол, аналогичный имевшему место при дворе короля Артура, сам ответит на вопросы о наших именах, — улыбнулся Морунген.

— Мы ждали, когда здесь соберутся девять рыцарей, по числу стульев, и вот нас наконец девять, как и встарь, — пояснил белокурый рыцарь.

— Давно ждёте? — спросил Сиверцев.

— Я появился здесь первым — примерно час назад. Минут через пять эту дверь открыл ещё один рыцарь, и так далее, пока с вашим появлением нас не стало девять. Итак, господа, на правах первого и похоже, что самого старого, прошу всех к столу, — сказал голубоглазый, которому на вид трудно было дать больше сорока.

На самом верху высоких спинок стульев начали понемногу появляться огненные буквы. Каждый сразу же нашёл своё имя, и прочитал другие имена. Все были порядком потрясены, никто не торопился садиться.

— Ну что же вы, господа? «Погибельного сидения» здесь, как видите, нет, так что мы можем без страха занимать места. Все, я надеюсь, нашли свои имена? — белокурый рыцарь уселся первым, над его головой горели буквы: «Годфруа де Сент — Омер».

Следом за Годфруа уселись и остальные, Сиверцев ещё раз прочитал имена незнакомых рыцарей, теперь уже соотнося их с конкретными людьми: Вальтер фон Зегенгейм, Анри де Монтобан, Жан де Лалибела, Беранже де Колль, Эстебан д’Албугера, Милош Обилич. Значит, Милош принадлежит к славному роду Обиличей? Вот открытие. Над головой второго своего спутника Андрей прочёл: «Георг фон Морунген». «Георг», а не «Георгий». Неужели Морунген — тот самый рыцарь из XII века? Значит, в XX веке он был пришельцем из прошлого, как и капитан Бернар? Вот, оказывается, почему он не хотел принимать рыцарское посвящение. Он уже имел его. Вот тебе и полковник. А лицо его изменилось, теперь ему на вид — тридцать с небольшим. Впрочем, и остальным теперь примерно столько же.

Некоторое время все молчали, наверное, у каждого в голове проносился такой же шквал мыслей. Спокойнее всех выглядел де Сент — Омер. Ни одно имя ему ни о чём не говорило, а вот его имя было известно всем.

— Ну что ж, господа, — начал Годфруа, — для начала нам надо выяснить, кто из нас старше по положению в Ордене.

Оказалось, что все собравшиеся либо рядовые храмовники, либо командоры, а Сиверцев — маршал.

— Итак, на правах старшего объявляю, что нашим руководителем отныне является маршал Ордена Христа и Храма Андрей Сиверцев. Прошу прощения у господина маршала за то, что был вынужден временно узурпировать положение председателя.

— Неужели я буду приказывать самому Годфруа де Сент — Омеру?

— А почему нет? — мирно и открыто улыбнулся Годфруа. — Разве в веках обо мне осталась память, как о человеке, который не любит подчиняться? Гуго де Пейн, во всяком случае, никогда не жаловался на мою дисциплину.

— Вы для нас — легенда, Годфруа. Мы из XXI века, и там вас очень уважают.

— Вот как? — Годфруа заметно смутился и даже слегка покраснел. — Пока я понял только то, что знаю об Ордене Храма гораздо меньше, чем любой из нас. Вся история Ордена, насколько я теперь понимаю — многовековая, прошла без меня. А маршал XXI века знает об Ордене больше, чем любой из нас. Впрочем, если есть сомнения, прошу высказываться. Кто за то, чтобы вручить руководство нашим отрядом господину маршалу?

Все собравшиеся тамплиеры поддержали предложение Годфруа, Андрей был вынужден принять на себя председательство:

— Давайте для начала расскажем друг другу, кто и как сюда попал. Начнём с вас, любезный де Сент — Омер, и далее по старшинству.

— Со мной всё, как всегда, было очень просто. В стычке под Аскалоном мне крепко заехали палицей по шлему. Я потерял сознание, а очнулся в хижине пресвитера Иоанна примерно два дня назад. Старец быстро поставил меня на ноги и предложил пройти в ту дверь, которой никто из нас не миновал.

Следующим говорил Вальтер фон Зегенгейм, лицо которого перерезала чёрная повязка. «Вальтер Одноглазый», — подумал Сиверцев.

— Когда я совершил тяжкое преступление, убив посла ассассинов, меня должны были казнить. Я считал это вполне справедливым и не имел даже мысли бежать, полагая разумным провести оставшиеся дни в непрерывной молитве. Как–то прилёг отдохнуть на пару часов, а проснувшись, увидел в своей камере железную дверь, которой раньше не было. Дверь была приоткрыта. Я хотел выглянуть и сказать охранникам, чтобы они честно выполняли свой долг и не держали дверь в камеру смертника незапертой, но оказался в доме пресвитера Иоанна. Старец успокоил меня, заверив, что я не совершал побега.