Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том 3

— Что с вами случилось?

— Мы шли из Акры на Кипр за продовольствием. Попали в шторм.

— Шторм был необычным? — улыбнулся Иоанн.

— Да… Я привык к штормам. Это моя жизнь. Но на сей раз… Этот шторм был не сильнее других, но он был… словно мистический. Ты когда–нибудь видел венецианское стекло?

— Видел.

— Мне показалось, что в море вдруг выросла стеклянная стена, и нас несло на неё. Мы врезались в эту прозрачную стену. Удара не было, мы прошли сквозь неё, но с этого момента я ничего не помню.

— Понятно.

— Что тебе понятно?

— Потом объясню. Есть хочешь?

— Не откажусь, — Бернар уже совершенно пришёл в себя и почувствовал сильный голод. Он с большим аппетитом быстро расправился с предложенной ему рыбой.

— Какая вкусная рыба. Как ты её готовишь?

— Пеку на углях, когда костёр прогорит.

— Костёр… Ваши странные земные слова… Я всегда жил на корабле и на землю почти не сходил. На земле плохо.

Иоанн сразу погрустнел и ничего не ответил моряку. Им было трудно разговаривать на латыни, которую оба знали далеко не в совершенстве, имея мало случаев упражняться в словопрениях на этом языке.

Бернар сидел на самом краю пропасти и всматривался вдаль, как будто хотел раствориться в безбрежном морском просторе. Ему было легче не видеть вокруг себя ничего земного, предаваясь иллюзии того, что он в море, но была и более прозаическая причина для того, чтобы всматриваться в морскую даль. Надо было как–то возвращаться к своим, а о том, чтобы идти к ним по земле, Бернар и думать не хотел, так что сейчас он высматривал корабли франков, в надежде на то, что один из них пристанет к афонскому берегу. Он сидел так, наверное, уже сутки, монах время от времени предлагал ему воду и еду. Воду он с благодарностью принимал, а от еды после первой рыбы отказывался.

Иоанн всё никак не мог решить, каким образом объяснить средневековому моряку, что он непостижимым образом переместился во времени на семь без малого столетий вперёд. Вокруг себя моряк не видел ничего такого, что явно свидетельствовало бы о смене эпох. Примерно такой же православный монах одетый примерно в такой же подрясник вполне мог жить в этой пещере 7 веков назад. Да ведь моряк и не поверит, если ему сказать, какую роль в его судьбе сыграл тот мистический шторм. Иоанн тянул время.

Когда пошли уже вторые сутки великого сидения Бернара над обрывом, ситуация разрешилась сама собой.

— Что это? — воскликнул моряк.

Вдоль афонского берега шёл огромный морской лайнер.

— Пассажирское судно, — с некоторым даже облегчением выдохнул Иоанн.

— Такого судна не может быть. Это не должно держаться на воде. Много этажей… Больше похоже на замок… Но и замков таких не бывает.

— Но ты же видишь.

— Вижу козни бесовские.

— Когда я увидел твою галеру, так же подумал. Стал молиться и понял, что галера — настоящая. Ты тоже помолись.

Бернар последовал доброму совету. Лайнер не исчез. Он перекрестил его несколько раз. Белый морской гигант продолжал так же отчетливо красоваться на лазурной глади. Бернар закрыл глаза и молчал, наверное, целый час. Потом зарыдал. Впервые в жизни. Он никогда не видел плачущих мужчин. На море не плачут — не до этого. Слезы были ему так же незнакомы, как и земля. Сейчас он разом познал и то, и другое. Моря больше не было. Если по воде ходят целые замки, это уже не море.

Ни один шторм не отнимал у него столько сил, как эти слезы. Почувствовав, что засыпает, Бернар едва успел отползти от обрыва.

Ночью Иоанн разбудил его на молитву. Уговаривать Бернара не пришлось. Они молились часа два, и так это у них получилось слаженно, проникновенно, чисто, что Иоанн буквально лучился радостью, а у Бернара на душе заметно потеплело. Оба испытали большой прилив бодрости.

— Ты знаешь, брат Бернар, сегодня впервые во время ночной молитвы меня не одолевал сон. Видимо, Господь сжалился надо мной и избавил от этого искушения.

Бернар посмотрел на Иоанна с пониманием и тихо улыбнулся, слегка кивнув головой. Чувствовалось, что он хорошо понимает, о чем идет речь. Они оба были монахами.

— И всё–таки на море молитва другая. На море Бог ближе, — сказал Бернар.

— А я, когда служил на флоте, не верил в Бога. Потом пришёл к вере.

— Как можно не верить в Бога?

— В нашем мире многие не верят, пожалуй, большинство без Бога живет. Это даже считается признаком прогресса.

— Страшно. Значит, крестовый поход окончательно провалился?